— А то и веселюсь, Саня, — Олег улыбался во весь рот, но не мне, а Анастасии, причём довольно ехидно, — что теперь мне всё ясно, и мне это нравится! Я-то всё искал двойное дно, всё сомневался, всё подвоха ждал, а оно вот оно, пожалуйста! И когда мы, — тут он ткнул меня пальцем, не в силах сдержаться, — возьмём и поставим эту лоханку в стойло, а мы поставим, не сомневайся, у меня вновь будет своё место в жизни, и я вновь буду незаменимый специалист, которому всем остальным, и начальству тоже, начальству особенно, придётся в рот заглядывать и деньги давать! И никто нас с этого корабля уже не спихнёт, он будет наш, наш и только наш, понимаешь⁈

У меня, кстати, настроение было ничуть не хуже, чем у Олега, слишком уж много сил и уверенности в себе я накопил за это время. А слова мои и сомнения, да что мои слова и сомнения, они ведь не стоят ничего. Попробовали бы они поднять в небо Ил-2 времён сорок второго года, когда с заводов вынужденно гнали брак, с отслаивающейся на хорошей скорости и гниющей фанерной обшивкой крыльев, клееной на казеиновом, боящемся воды клею, на гонящем стружку моторе, пусть и после ремонта, посмотрел бы я на них. А я поднимал, сам вызвался, нужно было облетать такой отремонтированный самолёт и тем самым вселить уверенность в своих же товарищей, которые боялись его как чёрт ладана.

— Очень рада вашей уверенности в себе, — я наконец-то определился с тем, что голос корабля был именно женского рода, — и сожалею, что не могу разделить ваше чувство в полном объёме.

— Кэлпи, прими базы, — Анастасия без лишних слов что-то передала ей по корабельной сети, — и учти, здесь есть рекомендации планетарного и системного искинов.

— Рекомендации будут приняты ко вниманию, — голос был нарочито безэмоционален, но что-то такое всё же в нём было, что-то сомневающееся и даже снисходительное, — но на принятие решения они не повлияют, вы и сами, миссис Артанис, это прекрасно знаете.

— Всегда бывают исключения, — пожала плечами начальница научно-исследовательского отдела при управлении чрезвычайных ситуаций, — и сегодня это как раз тот самый случай, Кэлпи, ты уж мне-то поверь.

— Кстати, а как долго вы собирались всё это терпеть? — не выдержал и спросил я, — ну, чтобы корабль без дела стоял? И передали ей чего?

— Долго, — кивнула Анастасия, — иногда проще новое построить, чем старое исправить, вот и терпим. Но оно того стоит, в случае удачи всё это уже не будет иметь никакого значения, ни затраченное время, ни вложенные ресурсы. А передала я ей ваши профили, в них вся ваша жизнь, все узловые и поворотные точки, я же вам говорила. Пусть посмотрит, пусть решит себе уже наконец ну хоть что-нибудь!!!

На этих последних словах непробиваемая безмятежность Анастасии дала трещину, и я даже поёжился от той холодной ярости, что выплеснулась наружу. Нет, не станет она терпеть ещё пять лет, а кое-кто из здесь присутствующих всё же сильно рискует, вот так придирчиво перебирая женихами. Не думаю, что предыдущие девятнадцать экипажей были сильно хуже, соображали-то они в технике всяко получше нашего, так чего же ей надо?

— Вот как? — раздался задумчивый, ей-богу задумчивый, голос Кэлпи, — очень, очень интересно. Такого я не ожидала. Погибли в ходе выполнения боевого задания, лётчик-инструктор и инженер-стрелок, награждены посмертно, по результатам последнего вылета. Старший лейтенант и капитан, разжалованный, но восстановленный в звании как искупивший вину кровью. Степень сопряжения нейрокомпьютеров с нервной системой у пилота превосходно, что большая редкость, у бортинженера отлично-плюс-плюс, что тоже не часто. Психика устойчива изначально в исключительной степени, что совсем хорошо.

— Это чего, нас там наградили, что ли? — удивился я, уловив главное для себя.

— По боевику дали, по Красному Знамени, — посмотрел на меня Олег, — а ты и не знал, да? Ну ты даёшь, Саня, Плотников постарался, послал на посмертное представление. Всё же полосу ту ты разнёс, вот нам и дали.

— Буду носить! — загорелся я, ведь получить орден Боевого Красного Знамени было моей самой заветной мечтой, на Героя я не замахивался даже и в мыслях, — сделаю и буду!

— А люди начнут спрашивать, что ответишь? — охладил мой пыл Олег, — за клоуна примут, Саня, так что не стоит. По кораблю гулять если только.

— Да хоть бы и так! — срезал его я, — это же орден, ты понимаешь, орден! Да я погиб за него! И мне его дали честно, я его кровью своей заслужил! А спрашивать будут — удостоверение покажу!

— Ну, что же, — объёмный шарообразный экран над главной рабочей станцией в центре ходовой рубки ожил, и в воздухе появилась красивая рыжеволосая девушка в зелёном платье, и да, это платье у неё было одето наизнанку, шиворот-навыворот, — установочные данные новых претендентов обнадёживают. Рекомендации искинов приняты во внимание. Предлагаю незамедлительно приступить к испытаниям.

— Слава богу, — выдохнула Анастасия, — ну и хоть с внешним видом ты, Кэлпи, наконец-то определилась!

— Могу ещё так, — и перед нами вместо девушки возник огромный чёрный конь, вроде бы сотканный из переливающихся струй воды, глаза его горели красным и злым, а грива волновалась множеством маленьких огненных змей, — а вот в прекрасного принца…

— Не надо! — быстро и весело перебил её Олег, — забудь про него отныне и навсегда! Ясно?

— Посмотрим, — Кэлпи вновь явилась нам в человеческом облике, — по результатам испытаний посмотрим.

— Так, — перевёл взгляд с неё на Диму и Анастасию Олег, — что за испытания? Почему не предупредили, к чему нам готовиться? На профпригодность же так не испытывают!

— Это не на профпригодность, — ответила за двоих Анастасия, — это на целостность характера, или, скорее всего, на личные качества, на принятые решения, на потенциал, да там целая совокупность значений, а точных критериев отбора не знает никто, это секрет планетарного и системного искинов. Я, честно говоря, и сама этого алгоритма не знаю.

— Так даже и лучше, — непонятно чему обрадовался я, — сделаем, что сможем, Олег, а там будь, что будет!

— Прошу занять экзаменационные станции, — два кресла-капсулы, справа и слева от капитанского мостика, одновременно подняли вверх свои крышки, —