Шрифт:
Закладка:
Ане посмотрела на часы. Может быть, Мари Фели права.
— Ты уверена?
— Конечно, дочка. Отключись ненадолго от всего. Пожалуйста.
Сестеро была ей признательна. Здорово будет увидеться с подругами.
— Но ночевать я буду здесь, — предупредила она, прежде чем повернуться к двери.
— Не стоит. Я в порядке. Отправляйся домой.
Сестеро промолчала. Она будет спать в доме матери, это не обсуждается. Не для того, чтобы Мари Фели было спокойно, нет, она сделает это из страха перед отцом. Она боялась, что он может появиться посреди ночи и отомстить за то, что мать выставила его вещи за порог.
Вторник, 30 октября 2018
Хулия бросила одежду на кровать. Это был тяжелый день. Если она думала, что вихрь чувств, который вызвало возвращение Чемы, окажется самой большой торпедой, что пробьет ее ватерлинию, то она очень ошибалась. Это был ужасный день. Сегодня ей как никогда нужно погрузиться в волны. Как могла ее жизнь перевернуться вверх дном всего за несколько часов? Она чувствовала себя преданной, эта рана пронзила самое ее существо. Почти сорок лет она прожила во лжи.
Почему ее биологические родители бросили ее?
Она понимала, что, возможно, никогда не найдет ответ на этот вопрос. И это причиняло боль. Ей нужно это понять.
Что это за бумаги в заднем кармане ее джинсов?
Не успела она их вытащить, как вспомнила: Библия в одной из келий. Это были несколько аккуратно сложенных листов бумаги, которые нужно было спрятать от зоркого взгляда тюремщиц.
Слова громоздились на страницах, пожелтевших от времени. Почерк убористый, но округлый и красивый. Кое-где чернила расплывались, и читать было трудно: это были следы слез.
Понимая, что прочитанное причинит ей боль, Хулия села на кровать и посмотрела на первую строчку. Свежий воздух, проникавший сквозь открытое окно, холодил обнаженную кожу, но ей стало все равно, едва ее глаза пробежались по листу бумаги.
* * *
Еще один день ускользает от меня в этих безрадостных стенах. Как долго можно обходиться без солнца? Сегодня та монахиня с морщинистым лицом пообещала, что завтра меня отпустят в сад. Я считаю часы до этого момента, и я знаю, что ты тоже. Наконец-то свежий воздух, место, где я могу ходить, не натыкаясь на холодную, голую стену.
Неужели мы заслужили такое наказание? Какой ужасный грех я совершила? А ты? В чем твоя вина?
Любовь. Любовь и тоска по кому-то, кто сейчас далеко. Сердце разрывается, когда я понимаю, что, возможно, никогда больше не смогу его обнять.
Я не единственная в этой тюрьме. Я слышу, как в соседних кельях рыдают другие девушки. Они тоже меня слышат. Но когда я закрываю глаза и мне удается сосредоточиться, я слышу только тебя. Ты — моя единственная отрада, ты придаешь мне сил выдержать это заточение.
Я боюсь того, что случится, когда ты родишься. Та монахиня с очень светлыми глазами, которую другие монахини называют настоятельницей, сказала мне, что скоро я смогу вернуться домой без своей проблемы.
Я ненавижу ее. Терпеть не могу ее презрительный вид и замечания о слабости плоти. Почему я слишком молода, чтобы иметь тебя? Почему мои родители решили подвергнуть меня таким страданиям?
Я уже чувствую твои движения. Ты уже не просто маленькая рыбка в моем животе. Ты там, ты ласкаешь меня изнутри, ты ободряешь меня, когда я больше всего в этом нуждаюсь. И когда я чувствую тебя, я вспоминаю лицо твоего отца. Какие чудесные месяцы мы провели вместе. Такие насыщенные, что я буду помнить их всю свою жизнь. Я никогда никого так сильно не любила. Он вернулся в свою страну прежде, чем я успела рассказать ему о тебе. Он был бы в восторге, если бы узнал, я уверена. И эта уверенность в том, что он каким-то образом рядом со мной, придает мне сил двигаться дальше.
Вторник, 30 октября 2018
В «Итсаспе» было непривычно мало людей, и на барной стойке почти не осталось тарелок с закусками. Сестеро посмотрела на часы в окружении бутылок ликера. Было уже десять часов, до зимы осталось рукой подать, и шел дождь. Если взять все эти ингредиенты и смешать их в шейкере для коктейлей, то результат предсказуем: люди перестают задерживаться в баре после работы.
При виде женщины, бросающей монеты в игровой автомат, она подумала об отце. Где он? Наверняка кто-то из его дружков пустил его к себе. Например, Хуан Мари, адвокат и большой любитель вина, который давно не живет с женой. Она не удивится, если узнает, что это он его приютил.
— Сколько лет, сколько зим, Ане. Пива? — поприветствовала ее бритоголовая девушка за стойкой.
— Да, бутылочку. И сэндвич с тунцом, будь добра.
— Кухня закрыта. Осталось только то, что есть на стойке, — извинилась девушка, открывая бутылку.
Сестеро посмотрела на закуски. Не так уж много, но ей хватит. Мини-сэндвич с тунцом и анчоусами и порция картофельной тортильи отвлекут желудок.
Сделав глоток из бутылки, она осмотрелась. Женщина у игрового автомата просидит там, пока не спустит последний цент. Она завсегдатай. Сколько раз в детстве Сестеро видела своего отца в такой же ситуации и со стыдом ждала, пока кончатся монеты, прежде чем он ее заметит?
Два парня лет двадцати прислонились к задней стенке. Они махнули ей рукой, и она вернула приветствие. Парни забивали косяк. Как сотрудница полиции она должна была остановить их, но это не ее война. Пусть делают что хотят, пока никому не мешают. В баре был еще один посетитель: он сидел за стойкой и пытался заигрывать с официанткой, не понимая, что ему ничего не светит. Разница в возрасте и стиле была огромной, но этот клиент был явно одним из тех, кто считает девушек с необычной прической, пирсингом и татуировками легкой добычей. Он не успокоится, пока девушка на баре не отошьет его в грубой манере, но возможно, и это его не остановит. Сестеро прекрасно это знала, потому что зачастую страдала и сама.
Она по-прежнему держала в руках мобильный. Ей хотелось поговорить с Раулем с тех пор, как она узнала, что и у Чаро есть татуировка. Это было трудно. В свои законные выходные он отправился в море нырять. Он узнал розу, которая украшала кожу Арасели. Это он нарисовал эскиз несколько лет назад, как и в случае с цветком лотоса Наталии. Что касается одуванчика Чаро, он не мог ни подтвердить, ни опровергнуть, что это была работа из его студии. Сестеро фыркнула. Этот ответ не удовлетворил ее, кроме того, ей показалось, что он защищался в ответ на ее расспросы.
— Я думала, что ты все еще в Урдайбае, — послышалось за спиной. Это была Олайя.
— Да, да, я вернусь туда завтра, — сказала она, обнимая ее. — Спасибо, что пришла.
— Да ну тебя. Как ты?
— Я в порядке. Мама переживает, но в конце концов ей станет лучше.
