– Больно, – прошептала Ника, бледная как мел.

Дверка захлопнулась. Перепуганная Алиска подскочила к Нике.

– Где больно? Надо врача вызвать, да? Садись, я бабулю позову!

Подсунула ей табуретку под попу, и Ника присела, держась двумя руками за свой шестимесячный животик. Улыбнулась девочке вымученной улыбкой.

– Не надо врача, и бабулю не надо. Воды подай, пожалуйста.

Алиса метнулась к шкафчику, взяла кружку, набрала воды и подала мачехе. Ника выпила все до капельки. Бледность спала, щеки слегка зарумянились.

– Спасибо, дорогая, все хорошо, прошло.

– Что это было?

– Это малыш пнул прямо по печени.

– Зачем?

– Так бывает. Он не специально. Просто он растет, места ему мало, вот и пинается то ножками, то ручками куда придется. Чаще всего потихоньку, а сейчас что–то силы не рассчитал. Ой, опять толкнул. Да не бойся, – неровно засмеялась Ника, глядя на все еще испуганное лицо девочки, – уже не больно... Хочешь потрогать?

– А можно?

– Конечно. Давай руку.

Ника приложила Алискину ладошку к животу, и они обе замерли в ожидании.

– Ой! – вскрикнула Алиса и шарахнулась в сторону, отдернув руку.

– Почувствовала?

– Ага. Прямо сюда пнул, – девочка указала в середину ладошки.

– Это он узнал сестренку и поздоровался так.

– А можно еще?

– Конечно.

Алиса сама прижала обе руки к животу мачехи. Малыш разошелся не на шутку, засучил ножками в живот мамаши, чем вызвал сначала сдержанный, а потом открытый звонкий смех Алисы. Ника тоже смеялась со слезами на глазах и гладила Алису по тонким косичкам. Малыш помогает сблизиться им с девочкой так же, как вчера это делала Маришка, это ли не чудо?

– Футболист какой–то. Это мальчик?

– Мы не знаем. На УЗИ он отворачивается и не хочет показываться. Папа называет его стесняшкой.

– Ничего себе стесняшка! По нему не скажешь.

– Это точно. Алиса, а ты кого бы хотела, братика или сестрёнку?

– Не знаю... Девочку наверное. У меня куклы остались...

– А знаешь, малыши в животе все–все чувствуют и слышат. Им нравится, когда с ними разговаривают. Если хочешь, можешь поговорить с ним.

– О чем?

– Да о чем хочешь. Можно сказку почитать или стихи, музыку вместе послушать, просто что–нибудь рассказать.

– М–м. Потом как–нибудь, – резко застеснялась девочка и отпрянула, спрятав руки за спиной.

– Хорошо. Приходи в любое время. Он тут, – Ника указала на свой живот, Алиска засмеялась. – А хочешь, мы возьмем тебя с нами на УЗИ и ты попросишь малыша повернуться, чтобы мы узнали кто у нас будет? Вдруг он тебя послушает?

– А так можно?

– Договоримся. Твой отец умеет быть красноречивым. Любую… уговорит.

Алиса вернулась к изучению холодильника и вытащила из него тарелку с блинчиками. Сунула в микроволновку на две минуты. Между девушками повисла пауза. Нике бы надо уйти, чтобы не смущать девочку и дать ей спокойно позавтракать, но так не хотелось разрывать эту тоненькую ниточку вновь обретенной дружбы.

И в  тот момент, когда она уже собиралась встать, Алиса вдруг спросила, развернувшись к Нике и вперившись в нее пронзительным взглядом темных, как у отца, глаз:

– Ты его любишь?

– Кого? – осела Ника.

– Папу.

– Очень!

– А если бы он попал в аварию, как Дима, и стал некрасивым, ты бы его все равно любила?

Ника растерялась. У нее не было времени думать над ответами, да и не видела она смысла увиливать или бросаться пафосными словами.

– Я твоего папу всякого люблю, и красивый он или нет – не важно.

– Даже если бы он ходить не смог? Или без рук и ног остался?

– Даже таким я бы все равно его любила. Он мой свет, мой воздух. Он у меня вот здесь, – Ника положила руку на сердце. Отвечала она честно, искренне, ни капли не преувеличивая.

– А Юля Диму бросила, потому что не любила?

– Я не знаю...

– А я знаю! Она его не любила! А Лена любит! Она хорошая!

И тон такой, что возражения не принимаются. Вся в отца.

– Знаешь, Алиса, мне Лена тоже понравилась. И Марина.

СВЧ пропищала окончанием программы, и Алиса вытащила разогретые блинчики. Поставила тарелку на стол и села завтракать напротив мачехи.

– Ника, а как ты думаешь, Лена, окажись на месте Юли, Диму бы бросила?

Вопросы девочки повергали Нику в шок и выбивали холодный пот в подмышках. Она не могла понять, чего добивается Алиса, но не отвечать не могла.

– Я не знаю. Люди по–разному ведут себя в разных ситуациях. У кого–то отношение к любимому меняется и не может жить после перемен, а кто–то наоборот, обретает второе дыхание… Алиса, солнышко, что у тебя за мысли странные? Не надо желать людям увечий. Пусть они будут здоровы.

Девочка, задумавшись, кушала блины, а Ника не могла понять смысл ее вопросов.

– Ты боишься, что папа будет страдать, если с ним что–то случится, и я его брошу? – дошли, наконец, до Ники опасения девочки. Вот почему она спрашивает. На примере Юли и Димы, пережив собственное чувство ненужности и насмотревшись на страдания любимого дяди, девочка боится за чувства отца! – Алиса, девочка моя, – Ника подошла к падчерице и заключила ее в объятия. – Я очень сильно люблю твоего папу и тебя тоже. Я никогда вас не брошу, что бы ни случилось. Да и как лишать малыша такой классной сестренки и чудесного отца? Да?

– Угу, – шмыгнула носом Алиска, обняв Нику в ответ. Не такая уж мачеха МАЧЕХА. Она у них с отцом добрая. Какой должна быть мама. И плачет сейчас с ней тоже, растрогавшись.

– Алиса… Я действительно звонила вчера Юле. Но я ее отговаривала приезжать сюда.

– Правда?

– Да. Но она была уже близко и не стала меня слушать.

– Она не соврала, что беременна?