Завтрак, состоящий из человеческой кожи, люди-птицы, трупы, черепахи, гнилье, подвалы, смерть… Смотрите режиссера-постмодерниста Такеши Миике…

▪ ▪ ▪

С удивлением обнаружила, что во дворе на деревьях нет почти листьев… Все-таки грустно…

▪ ▪ ▪

Я хочу есть очень сильно… Но никуда не попрусь.

9 / 10

Блин, я все время думаю: в чем же смысл жизни человека?

Вот человек идет на работу, ест, спит, болеет, стареет…ну и? Каков он, смысл жизни?

Ну а, например, человек-участник какой-то партии, союза… Например, ЕСМ… Вот, к примеру, ЕСМ добилось своей цели… Все, казалось бы, замечательно…о, а каков дальше смысл?

А что вы на это счет думаете? Каков смысл жизни, а?

10 / 10

Блин, я опять школу проспала…

Мне по фигу, какая на улице погода. Мне по фигу, кто я, что я, где я. Мне по фигу, как я одета, как живу, как учусь, как выглядят другие люди… Мне все, все, все, все, все по фигу… У меня пофигизм… Но одно мне не пофигу – Россия и ее судьба.

На улице дождик… УРРРРРРРРРРРА!!!

Кто со мной пойдет убивать? Убивать атлантистов! Смерть Атлантике! Слава Евразии!

11 / 10

На улице похолодало… Скоро зима.

Грустно… Очень… Скучаю…

Люди, не знаете, где купить балончик, чтобы расписывать стены?

12 / 10

Завтра пятница…урррррррррра…

А на улице дождь…

14 / 10

Осень.

16 / 10

На улице холод… В воздухе изредка летает что-то совсем не похожее на снег…

Много лет назад первый снег выпадал на православный праздник Покров… Сейчас же праздник был, а снега нормального все нет… Но притом на улицу выйти невозможно, не обледенев.

18 / 12

Все, все все! Твари и мифические существа, драконы и неживые предметы, скелеты и разлагающиеся трупы, а также люди!

Голосуем за дизайнера Вову Акваланга[488]!

Слава Независимой Демократической Республике Мертвых!

У Бордо глаза карие

(2012)

1 / 08

Ночь 1-32.

Мысль, негожая изменница. Сначала завлекает в озера открытий, затем оборачивается камнями темноты. Абсолютного мрака. Я верю, что мысль – воля Богов. Человек лишь статуя для теургического жеста. Мысль – напоминание Бога о его правлении. Развивая ее в себе, мы развиваем внутри себя Божественное. Развив ее до самых высших пределов, мы становимся «богами».

▪ ▪ ▪

Деревянный дом живет своей жизнью, скрипами, шорохами, разглаженными досками.

Он предельно одинок, и смирился с этим приговором, мечтая об ином.

Он никогда не меняет места, но шорохами он поет песни о невиданных странах. Он ностальгирует и спит, дремлет и грустит.

Дерево умеет претерпевать печаль, даже умерщвленное.

23 / 08

Илье 30[489].

▪ ▪ ▪

Есть моря. Есть реки. У каждого из них свое предназначение. Реки покорностью восходят к морям. Моря молчаливо становятся океанами. И это вечно.

Иерархия подчинений. Родов и видов. Восхождения и нисхождения.

Воды – вертикальные, ниспадающие, таинственные манящие, слоистые, перевивающиеся, перламутровые, порой седые.

Путь становления от рек к океанам – путь становления каждого. Большинство остается реками (1–0). Мало, кому удается стать морем (2–0), и единицы могут стать океаном (3–0), незримые единицы.

Поздравляю – 3–0 = три-ноль в пользу тебя как достигшего цели. Знаешь, а мне кажется, ты уже океан. Необъятный, включающий в себя почти все, что можно продумать и сказать – все, что несет смысл – и все, что несет листья – листья от ниспадающих горных рек.

«Человек – это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым»[490].

Ты стал морем, ты им стал, но более того, ты становишься океаном, или же… Или же ты им стал. Люблю.

▪ ▪ ▪

По турецкому времени.

▪ ▪ ▪

Прощание с горами, которые укутывали предельную растерянность. Покидаю эти страны. Эмиграция вовнутрь.

4 / 09

Камни и поля.

Дни в Париже прошли вязко. Вязко – и добро Я ходила по городу кладбищами, я видела гробницы. Люди боятся кладбищ, гробниц, их таинственных зазывающих камней, больных мхом надгробий. Боятся призраков, духов, но не боятся живых.

Современная культура фильмами, течениями, намеками прививает людям страх иного, мистического. Абсолютно анормальная позиция – бояться мертвых и доверять живым. Наши предки были бы в тоске, увидев такую диспозицию.

Живые куда опасней мертвых, опасней, профанней и глупей.

▪ ▪ ▪

Я проезжала французские города, наверное, я уже в Аквитании. Каменные дома и красные крыши. Таинственные реки и зеленые драгоценности лесов на коже земли. Выжженные поля, выжженные упорным летом, весело играющим августом. И снова камень в домах, как и на кладбищах.

Малые горы, холмы и камни рассекали леса.

Я обрету себя. Я обрету тень смыслов.

Реки за окном такие перламутровые с просветами рыб.

▪ ▪ ▪

Говорили вчера с Максимом[491] – об инивидуализме европейцев, о многополярном мире. Он придал экзистенциального брожения умиротворенной Парижем душе. Но в этом городе все по-другому. В этой стране все по-другому. Волшебная страна. Таинственная страна. Каменная страна.

Каменные дома и поля. Каменные дома и поля.

Скоростной поезд менял картины за окном каждую секунду, но все оставалось практически неизменным.

Каменные дома и поля. Дома и поля.

5 / 09

Новый 5.

Я ехала сквозь ночь, самолетные крылья рассекали то, что зовут воздухом, а некоторые звали тьмой, бледной пневмой, сквозь ночь, сквозь темные костры неба, сквозь пепел. Небо не что иное, как пепел, пепел недопонимания, пепел недосказанности.

Лицо, больное улыбкой. Мое лицо.

Я видела будущее как монотонные серые линии, отдавая руки морям, обретая цикличность. Заключение в рамки, внутренняя тюрьма.

Я почему-то имела наглый вздох на право верить во вселенский фатум. Я имела право, бездельное право верить судьбе, вверять себя рукам ее тихим, молчаливо-каверзным. Я имела право говорить с ней терминами будущего.

Аэропорты и самолеты, железные переезды.

Я никогда не путешествовала, я не покидала внутреннего легиона. Я была внутри замкнуто. Всюду моя замкнутая сторона.

Пепельно-кристальное будущее. Замкнутая камера – с функциональным измерением. Добрые сгустки печали.

Я буду сидеть в комнате, прикованная законом, читая книги. Больные закаты не прикоснутся более потому, что закаты умрут вместе с моей лентой свободной души.

Я умру. Так я зачахну. Или нет.

Я буду видеться с Н-73. Видеться по музеям и кодам, оставаясь в платанах маяковского прилива. Буду с ней разделять свое раненое сердце,