сознание так неожиданно, что — по аналогии с формулировкой Шилдера в отношении психоза — мы можем говорить о «вторжении в психику мира телесного (органического)». Подросток не подготовлен к такому внезапному вторжению сексуальности в его психику, и естественной реакцией часто бывает нечто вроде шока. Психологические нарушения, которые могут следовать за этим, не являются поэтому патологическими.

В то время, когда сексуальность «обрушивается» на личность подростка, она еще не является чем-то собственно психологическим. Ее следует скорее назвать психической реакцией на соматическое событие, просто психическим следствием гормонального сдвига или психическим выражением напряжения в эндокринных железах. Эта физиологически детерминированная сексуальность первоначально аморфна, еще не сформирована как личностное образование. Другими словами, она еще не интегрирована. Только по мере психосексуального созревания сексуальность организуется личностью и ассимилируется жизнедеятельностью человека. Вначале секс еще не личностная тенденция; скорее он — побуждение без цели и направления. В ходе дальнейшего развития и созревания это побуждение становится все более направленным; происходит возрастание его избирательности и интенциональность. Сексуальность все более и более приближается к ядру личности, все более и более проникает в разряд сил, порождаемых личностными мотивами. Первый шаг — это когда сексуальное побуждение приобретает цель в виде «разрядки» состояния возбуждения; для этой цели подойдет любой партнер противоположного пола.

Таким образом, «неопредмеченное» сексуальное напряжение становится реальным сексуальным побуждением, направленным на инстинктивно сформированную цель. Позднее появляется дополнительный фактор направленности: сексуальный инстинкт направляется на определенного человека, конкретного представителя противоположного пола; теперь существует конкретный объект. Смутное, неопредмеченное побуждение сначала стало целенаправленным; теперь целенаправленный импульс становится направленным на конкретное лицо. К неопределенному инстинктивному влечению (генитосексуальному по своей природе) добавился конкретный объект: любимый человек в качестве партнера. Таким образом, сексуальное побуждение, сексуальный инстинкт и сексуальное стремление знаменуют различные стадии психосексуального созревания, причем каждая стадия характеризуется увеличением намеренной избирательности. Таким образом, по мере того как человек взрослеет, в его сексуальности все больше и больше начинает выражаться его личность.

Каково же происхождение этого направляющего фактора? Что придает инстинкту направленность на конкретное лицо? Это, вероятно, не может происходить само по себе. Инстинкт, сексуальнось в целом приобретают свою интенциональность из тенденции совершенно иной — и по своей сути и по происхождению (то есть не просто как результат сублимации) — из внутренне присущего человеку (имманентного) эротического стремления. Его следует называть имманентным потому, что его присутствие можно обнаружить всегда, как бы глубоко оно ни было захоронено. Даже в тех случаях, когда оно уходит за пределы сознания, его зародыши могут быть обнаружены в прошлом. Это стремление в то же самое время нужно называть «эротическим», потому что оно резко отличается от всех других сексуальных стремлений. У молодых людей, например, оно имеет форму стремления к товариществу, к нежности, к близости и взаимопониманию. Молодые люди тянутся к близости духовной, совершенно отличной от собственно сексуальных контактов. Таким образом, указанное стремление является «эротическим» в узком смысле этого слова. Оно первично, а не производно от сексуальности.

Даже человек, который явно стремится только к сексуальным удовольствиям, рано или поздно испытывал эти более тонкие влечения, которые Фрейд считал мешающими достижению цели тенденциями, но которые мы считаем непосредственно эротическими стремлениями и которые, скорее всего, достигают цели истинного удовлетворения, а не неопределенного сексуального побуждения. В той или иной ситуации даже приверженец чисто сексуального удовлетворения наверняка не раз предъявлял более высокие требования к своему партнеру, к его не только физическим, но и душевным качествам. И все подобные импульсы и требования выступают на первый план, даже когда они глубоко спрятаны в шелухе вульгарного сексуального дебоширства. Интересным в этой связи является случай, о котором сообщила одна танцовщица ночного клуба. Когда она привела пьяного мужчину к себе домой, он вдруг начал настойчиво предлагать, чтобы они вдвоем делали вид, что они счастливая семейная пара и что будто бы муж возвращается домой с работы и жена нежна с ним, — и все это абсолютно сознательно противопоставляется сексуальности, даже без намерения представить это как прелюдию к сексу. Здесь прорывается элемент, который был подавлен. Потому что этим вытесненным, подавленным элементом была любовь, эротическая тенденция оказалась отодвинутой на задний план сексуальным инстинктом. И даже в этой вытесненной, искалеченной форме эротической жизни — отношения между танцовщицей ночного клуба и ее партнером — проявляется прорываемое наружу внутреннее стремление к более высокому типу эротизма.

Имманентная эротическая тенденция, таким образом, — это то, что заставляет сексуальность переходить от простого физического «позыва» через психологическое побуждение к духовному стремлению, которое исходит из собственного «Я» и направлено к «Эго» другого человека. При нормальном или идеальном ходе психосексуального развития происходит постепенное преобразование чисто сексуальной мотивации в эротическую тенденцию — до тех пор, пока наконец секс не сольется с эротизмом и не произойдет совпадения содержания эротической тенденции с сексуальными побуждениями. Достигается успешный синтез сексуальности и эротизма. Инстинкт, который приобрел свою направленность из эротической тенденции — а именно ее направленность на определенного конкретного человека, — затем устойчиво связывается с этим человеком.

Этот процесс созревания, следовательно, с логической последовательностью ведет к моногамному отношению, как того требует эротическая тенденция. По-настоящему зрелый человек будет испытывать сексуальное желание только тогда, когда он любит; он будет рассматривать возможность сексуальных отношений только там, где секс является выражением любви. Моногамные отношения, таким образом, становятся кульминацией психосексуального развития, целью воспитания полов и идеалом сексуальной этики. Поскольку это идеал, он очень редко достигается; обычно к нему только приближаются — в большей или меньшей степени. Как и все идеалы, этот идеал также является только руководящим принципом: «Он устанавливается подобно „яблочку“ мишени, в которое всегда надо целиться, даже если в него не всегда попадаешь» (Гёте). Так же как редко кто способен на настоящую любовь, так же редко кто достигает наивысшей стадии развития зрелой любовной жизни. Но, в конце концов, «задача» каждого человека — «вечна», а способность человека к развитию бесконечна, как бесконечен путь к горизонту — к цели, способной удаляться в бесконечность по мере продвижения к ней. И даже тогда это — вопрос развития личности отдельного человека. Ибо еще не ясно — существует ли и в каком смысле прогресс в истории человечества. Единственный прогресс, о котором мы знаем наверняка, — это технический прогресс, и, возможно, он впечатляет нас как продвижение вперед только потому, что мы живем в техническом веке.

Женщинам легче, чем мужчинам, осознать эту идеальную цель нормального процесса созревания. Это, конечно, справедливо только как обобщение и при современных условиях. Для женщины чувствовать сексуальное желание только там, где физическое влечение сочетается