глубокий вдох, и до меня донёсся прохладный запах ментола. — Но мама всегда была против этого, ну знаешь, до того, как я поняла, кто я, — призналась я, закрыв глаза. — Я хотела немного посмотреть мир, и это странно, потому что в первый раз, когда мне довелось увидеть Вашингтон, когда мы пошли к Роту, это напугало меня. Это звучит глупо, не так ли?

Рука Зейна замерла.

— Нет, вовсе не глупо. Большой город нелегко постичь, если ты не привыкла видеть так много людей.

Кривая усмешка подёрнула мои губы.

— Это было потрясающе. Так много людей. Не могу выразить, сколько раз я не смогла отличить, был ли человек мёртв или жив, когда мы проходили мимо них на улице.

— Должно быть это затруднительно.

Его рука снова начала двигаться, и я слегка выгнула спину.

Мне потребовалось время, чтобы собраться с мыслями.

— Немного.

— Кстати, говоря о призраках, с тобой же явился тот самый?

— Арахис?

— Да, — пауза. — Он. Он может… двигать вещи?

Я усмехнулась.

— Да. Он что-то двигал?

— Сегодня утром моя обувь оказалась в холодильнике.

Из меня вырвался смешок.

— Прости. Арахис очень… очень странный, но безобидный. Он просто хочет твоего внимания и у него довольно странный способ показать это.

— Могу я быть честным?

— Да?

— Я пытаюсь не обращать внимания на то, что он сейчас бродит по моему дому.

— На самом деле он не преследует тебя, — сказала я. — Считай это сожительством.

Зейн фыркнул.

— Я почти закончил, — он начал разглаживать мазь на другом боку. — Ты должна уже начать чувствовать себя лучше.

— Мне уже лучше.

И это было правдой, но когда мы оба замолчали, я больше не могла игнорировать руки Зейна на своей коже и то, что они заставляли меня чувствовать. От его пальцев по моей коже будто текло электричество, и когда его длинные пальцы коснулись чувствительной выпуклости у моих рёбер, я тихо выдохнула.

— Прости, — его голос прозвучал по-другому, более низко. — Ты в порядке?

— Да, — я прочистила горло. — Да, — я пыталась найти другое отвлечение. — Знаешь, чему я завидую больше всего, когда речь заходит о Стражах?

— Чему?

— Вашей способности летать. Я такая крутая Истиннорождённая, но у меня нет крыльев. Это отстой.

Он усмехнулся.

— Это не смешно. — Я надула губы. — Я бы с удовольствием полетела и подобралась поближе к звёздам. Я пыталась уговорить Мишу поднять меня в небо, но он никогда этого не делал, хотя вы, ребята, наверное, могли бы поднять машину в воздух. Такой паршивец.

Зейн осторожно развернул меня, а затем его руки покинули меня. Я посмотрела ему в глаза. Я сразу же попала в ловушку, чувствуя жар и головокружение, как будто сидела, загорая на белом песчаном пляже, и хотя он больше не прикасался ко мне, я всё ещё чувствовала его ладони и пальцы. Я не могла перестать гадать, что будет, если я уроню полотенце.

Каждый мускул в моём теле напрягся. Бросить полотенце и предстать топлесс перед Зейном? Боже мой, у него будет инсульт. О чём я только думала?

Но я хотела, потому что я хотела… я хотела снова почувствовать его руки на своей коже. Я хотела почувствовать его губы на своих, и на этот раз я хотела, чтобы он поцеловал меня.

Что-то изменилось в выражении его лица.

Эти бледные глаза, обычно такие холодные, были полны огня, а челюсть представляла собой твёрдую прямую линию. Черты его лица были одновременно прекрасны и жестоки, чувственное сочетание.

— Возможно, нам придётся повторить, — сказал он, и его голос прозвучал глухо, глубже и грубее.

Я так ждала этого момента.

Его губы приоткрылись, словно он собирался сказать что-то ещё, но в соседней комнате зазвонил телефон. Он заколебался, его взгляд всё ещё был прикован к моему, а затем он поставил банку на стойку и, развернувшись, вышел.

— Боже, — прошептала я, поворачиваясь к зеркалу.

Всё ещё чувствуя себя разгорячённой, я прерывисто вдохнула. Мне прямо-таки нужно было снова надеть рубашку и лифчик. Надлежало так поступить, особенно до возвращения Зейна, но я стояла и смотрела на своё отражение в зеркале.

Я была на себя не похожа.

Ну, беспорядочный, наполовину развалившийся пучок волос полностью соответствовало мне, но вот остекленевшие глаза, приоткрытые губы и раскрасневшаяся кожа совсем не походили на меня. Ещё одним порыв мелкой дрожи пронесся по моей коже, и тепло собралось ниже в самой сути меня. Зейна больше не было со мной в ванной, но я всё ещё чувствовала его руки на своей спине, там, где лишь кончики его пальцев касались боковой стороны моей груди.

Резкий гул ударил по моим венам, когда я втянула воздух, и тёплая, приятная тяжесть опустилась на меня.

Это нормально.

Это то, что я продолжала говорить себе. То, что я чувствовала, было просто реакцией моего тела на прикосновение кого-то, к кому меня тянуло, а меня тянуло к Зейну, но это было всё, просто… плотское влечение, которое я была уверена, не было взаимным.

Но, что если было?

У меня перехватило дыхание. Это бы всё усложнило, не так ли? Моему телу было на это наплевать. Как и той первобытной части моего мозга, которая внезапно вспыхивала образами, сопровождая воспоминание о его голых руках, скользких и гладких на моей коже, и эти образы были столь же ясны, как реальность.

Отражение Зейна появилось в зеркале, заставив меня ахнуть. Он взглядом встретился со мной в зеркале.

— Я думал, ты уже одета, — сказал он.

— Я…

Я и правда не знала, что сказать, когда повернулась к нему, полагая, что полотенце было более целомудренным, чем моя голая спина.

— Я… я всё ещё влажная.

Эти бледные глаза вспыхнули зимним жаром, когда его взгляд опустился.

— Неужели? — сказал он, и я могла поклясться, что это прозвучало как мурлыканье по моей коже.

Моё лицо вспыхнуло, когда я поняла, что сказала, и как это могло быть воспринято.

— Мазь… мазь всё ещё влажная, и я решила дать ей немного впитаться.

Зейн медленно кивнул и прикусил нижнюю губу. Густые ресницы опустились, прикрывая его взгляд.

— Кто звонил? — спросила я.

— Рот, — ответил он, и моя кожа тут же похолодела. — Он хочет встретиться с нами. Сегодня вечером.

ГЛАВА 25

Место, где мы встречались с Ротом, оказалось рестораном под названием «Zeke'S». Нам пришлось припарковаться в гараже дальше по улице, и было немного странно идти рядом с Зейном, задаваясь вопросом, имел ли кто-нибудь из людей, мимо которых мы проходили на улице, представление о том, кто