– Говори, Тмир-ван.

– Мой император, – отчеканил тиодхар, – я бы не посмел беспокоить тебя по пустякам, но ты сам приказал сообщить, если станет известно что-то о красном колдуне или крылатой беловолосой девке.

– Говори, – повторил император, хмурясь.

– Вчера днем на берегу реки Ве́ша, в четверти дня ходьбы от новой дороги, – генерал показал рукой вправо, – дозорные заметили разъяренную мелькоде́ру.

Итхир-Кас поторопил Тмир-вана движением руки, ибо в агрессивности мелькодер не было ничего необычного. Многоножки пришли на Лортах с предками императора, но были слишком кровожадны, тупы и прожорливы. Управлять ими могли лишь члены императорской семьи и старшие аристократы, однако держать мелькодер для небольших войн было накладно: они приносили больше разрушений, чем пользы. Поэтому от использования многоножек в армии отказались очень давно, и сейчас последние особи доживали свой век вокруг равнины.

– Бойцы клянутся, что издалека заметили, как мелькодера гналась за человеком. И им показалось, что у человека этого были крылья. Но они посчитали, что у равнины неоткуда взяться крылатым, решили, что это был плащ. Осмотрели лес вокруг, никого не заметили, но обратили внимание, что мелькодера не может вернуться в свою нору. Подлетели ближе – многоножка оказалась изувечена и ослеплена.

Император слушал его и в душе расцветало хищное предвкушение, а кислое вино казалось сладким, медовым.

– Мне сразу же доложили об этом, и я приказал отправиться туда лучшим следопытам на раньярах и ловчим на охонгах. И вот что обнаружили недалеко от логова мелькодеры, в сломанном лесу, – генерал раскрыл тряпицу, и Итхир-Кас увидел длинные черные перья на куске содранной кожи, пропитанные свернувшейся кровью.

– Крылатая тварь, – проговорил он, взяв перья и с удовольствием принюхиваясь к крови.

– После того в том же лесу пропали четверо нейров на раньяре. Убитого раньяра и их тела нашли в десятой доле дневного перехода на восход, мой император. А вечером до логова мелькодеры дошли охонги с ловчими. Я оставил им два пера – и они пошли по следу на восход. Однако несколько из них повернули от логова на закат, мой император, чтобы знать, откуда пришел крылатый. И недалеко от новой дороги, – они оба повернули головы к далекой переправе, к которой выходила дорога, – в глине нашли следы трех человек. Они там долго лежали, по всей видимости. Крылатый мужчина, – он сделал паузу. – Крылатая девка, мой повелитель. И еще один мужчина… я сам слетал сегодня, как только взошло солнце, и посмотрел на его следы: высокий рост, нож на поясе, босиком. Без крыльев. Я не могу утверждать, но сдается мне, что это тот самый красноволосый колдун, мой император, что вышел из врат на Лортах. Жаль, что я не могу просмотреть то, что видела мелькодера.

– Но я могу, – усмехнулся Итхир-Кас. – И посмотрю. Ты порадовал меня, Тмир-ван, ох, как порадовал! Если эти трое – те, кого мы столько времени искали, то и ты будешь награжден, и дозорные, которые увидели крылатого, и ловчие… Поспешим же!

Мелькодера лежала на солнце среди собственных отрубленных ног, вялая и подыхающая – в отличие от раньяров и охонгов, способных долгое время жить без пищи, ей недостаточно было солнечной энергии и эманаций богов, ей нужно было питаться. Ослепнув, поймать никого она была не в состоянии.

Чудовище дернулось было на гул приземлившихся раньяров, но Итхир-Кас прямо в воздухе выставил ладонь вперед, и многоножка легла, замирая. А император, ничуть не опасаясь, приблизился к ней, удовлетворенно снял с жвала нижней челюсти еще одно черное перо – и коснулся ладонью хитина, окончательно подчиняя и считывая короткую память изувеченного создания.

Ей было больно и голодно, а еще страшно от внезапной темноты, от беспомощности. Внутри еще вскипали отголоски ярости на двух человек, которые посмели ранить ее и улизнуть, вместо того чтобы стать горячей вкусной пищей.

«Покажи мне, – велели ей, – покажи, и я прекращу твою боль».

И она показала – сначала трех человечишек, бредущих по краю ее территории у леса, затем неудачную охоту, боль, темноту, ярость. От ярости мелькодера встрепенулась, но император вжал ладонь ей в хитин, останавливая работу нервных узлов – и она издохла, вытянувшись в струну.

А Итхир-Кас еще некоторое время стоял, поглаживая темный хитин и предвкушающе кривя тонкие губы. Сразу трое! Беловолосая девка, которая может закрыть врата – не за этим ли они идут вдоль реки? Крылатый, осквернивший храм богов и разрушивший твердыню Аллипа. И красноволосый колдун, опасный соперник, которого нельзя оставлять за спиной. Но даже одна девка способна порадовать богов так, что ему, Итхир-Касу, подарят еще много лет жизни.

– Сразу трое, – повторил он вслух. – Сами пришли к нам в руки… Найди их, Тмир-ван, и обещаю тебе, что в новом мире ты получишь под свою руку одни из лучших земель. И усиль охрану вокруг ближних к реке врат – я выделю для тебя сотню невидши. Если ты не сможешь поймать и убить этих троих, то это сделают создания наших божественных господ.

Ночь на 30 апреля, Тура

В одной из комнат базы боевых магов, расположенной между Мальвой и Милокардерами, два почтенных мужа играли в карты. Им не спалось, и пусть ни один из них не доверял другому, многолетняя дружба и периоды вражды, загулы и работа бок о бок так сблизили их, что они даже в нынешних обстоятельствах предпочитали общество друг друга одиночеству.

– В последние сутки слишком тихо стало, – сказал один из них, смуглый, похожий на ворона, и припечатал карту противника козырем.

– А я вот так, – хмыкнул второй, с седой бородой и цепким взглядом, и, шлепнув сверху свой козырь, поднял голову. – Да, я тоже заметил. Думаешь, скоро начнется?

Первый промолчал, но на собеседника бросил такой взгляд, будто в очередной раз прикидывал, удастся сейчас его обезвредить и вырваться или нет.

– Ну-ну, не дуйся, Данзанушко, – с ехидцей погрозил ему пальцем седобородый. – Плетение-взломщик у тебя вышло отличным, когда отсидишь, получишь на него еще один патент. Даже жалею, что зашел раньше, чем планировал, – прямо любопытно, одолел бы ты им мои блоки или нет.

– Можно проверить сейчас, Алмазушко, – в тон ему ответил смуглый.

И тут земля чуть дрогнула, будто вздохнула, и вдалеке, со стороны гор, послышался гул и взрывы.

Игроки, не сговариваясь, бросились к дверям, ощущая, как лопаются натянувшиеся за последние сутки стихийные нити, как одновременно слабеют все стихии и продолжает содрогаться Тура.

Когда они выбежали – тут уже был и Свидерский, и несколько боевых магов, – над десятком пиков Милокардер разливалось зарево, а через мгновения до людей донесся грохот и рев. То проснулись вулканы, которые не извергались уже десятки тысяч лет.

Ощущала нестабильность подземных магматических потоков и королева Василина. Несколько ночей подряд на нее накатывало горячечное беспокойство – слабый отголосок того, что произошло первого февраля в поместье Байдек, когда тело ее налилось жаром, аура сжалась – и интуитивно удалось силой своей потушить нутряное возмущение Туры. Но нынешней ночью жар все поднимался, тело пылало, ей снова казалось, что она ощущает каждый толчок в разных частях Рудлога и гораздо дальше, – и снова что-то звало ее, тянуло, но в этот раз не к земле, а под землю. И ей было страшно от неизвестности и непонимания, но опять пришлось переступать через страх.