— Я знаю, я верю. Я тебя люблю!

— И я тебя люблю.

— Пошли, — тянет меня за руку к машине, — закрой глаза.

— Я боюсь, когда ты говоришь, закрой глаза.

— Не бойся, закрой глаза.

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза, а когда через минуту открываю, перед собой вижу огромный букет, и много шариков в форме сердечек.

— Вау!!! — все те же девочки кричат в окно, я правда забываю дышать, беру букет, зарываюсь лицом, вдыхаю нереальный запах цветов. Чувствую легкое головокружение. С шариками в руке Дэмис достает из заднего кармана бархатную коробочку синего цвета, становится на одно колено, открывает коробочку, откуда сверкает красивое колечко, с большим камнем:

— Скажи еще раз, ты станешь моей женой?

— Да! Дааа! — я кричу и подставляю ему руку. Он встает и дрожащими руками надевает колечко, совсем другое, новое, — какое оно красивое!

— Ты красивее, — он целует. Я стою с цветами, он с шариками.

Мы целуемся, совсем без пошлости. Горячие, родные губы и язык заряжают меня теплом. Я утопаю в его любви.

— Отпустим? — я не понимаю о чем он, пока он не передает мне в руки шарики, — вместе, отпустим?

— Отпустим.

Он ставит свою руку поверх моей.

— На раз, два, три, — киваю.

— Раз.

— Два.

— Три.

Одновременно мы отпускаем руки и смотрим в ночное небо, куда улетают наши шарики.

— Я буду любить тебя вечно.

— И я.

— Поехали?

— Куда?

— Домой, куда еще, — он забирает у меня букет, ставит на заднее сидение, — пошли, — тянет меня за руку, мы поднимаемся в палату, где дедушка сразу начинает поздравления.

— Ничего не знаю, чтобы через девять месяцев я нянчил правнука или правнучку.

— Дедушка! — я смущаюсь и краснею.

— Не вводи Алину в краску, — Дэмис целует меня в щеку, обнимая за талию, я хочу вырваться из его рук, пока не получается, — собирай вещи.

— Вещи? Мне врач сказала, что я минимум десять дней должна лежать. Ну уже семь дней.

— Я сейчас поговорю с врачом.

— Сейчас ночь, врача нету.

— Дежурный же должен быть?

— Он ничего не решает.

— Дэмис, — говорит дедушка, — отвези меня домой, Алина никуда не денется, утром поговоришь с врачом и узнаешь, что к чему.

— Нет, я не могу ее тут оставить. Одну, — он опять целует меня в щеку, — Алина, а ты можешь без меня?

— Дэмис, я в больнице, если ты не заметил, я должна вылечится.

— Я ничего не говорю, я тебя заберу отсюда. в другую больницу, в лучшую, там долечат.

— А чем тебе здесь не нравится?

— Это не обсуждается.

— Алина, дочка не слушай его, — вступает за меня дедушка, — Дэмис, сейчас ночь, врачей нет. Ты сейчас ничего не сможешь сделать. Только утром. Это государственная больница.

— Я сейчас все устрою! — с этими словами он покидает палату, мы с дедушкой садимся на кровать и ждем.

— Дочка, ты умница моя, я рад, что ты не бросила моего оболтуса! Клянусь, я уже думал, что он сошел с ума! — я смеюсь.

— Он и до этого всего, был сумасшедший!

— Так, — дежурный врач заходит с Демисем в палату, поднимает очки на голову и смотрит на нас с дедушкой, — Алина?

— Да.

— Я могу вас отпустить сейчас домой, но с условием, и под вашу личную ответственность, что утром в семь будете здесь!

— Буду.

— Тогда можете собираться! Только. прошу вас не подставлять меня. Все процедуры на сегодня выполнены, до утра можете быть свободны. А то Елена Васильевна меня уволит.

— Не переживайте. Я ее доставлю, — говорит Дэмис, — в целости и сохранности, Алина собирайся, — с этими словами он выходит следом за врачом, а когда возвращается, сияет, как звезда.

Дома дедушка сразу же отправляется спать.

— Господи, — выдыхает дедушка, — я будто сто лет не был дома.

— Тебя тоже утром ждут в больнице, — расстраивает деда, Дэмис.

— Еще чего? — хмурится дедушка.

— Обследуют, потом только выпишут.

Он ворчит что-то себе под нос и поднимается к себе в комнату.

Я же иду с цветами на кухню, устраиваю их в большую вазу, не перестаю любоваться и нюхать нереальный аромат.

И только в спальне я понимаю, почему Дём так сиял, после разговора с врачом, когда он стягивает с меня полотенце, и распускает еще влажные, после душа, волосы.

— Я так соскучился, иди ко мне.

— Дэмис…

— Я говорил с врачом, ничего не угрожает твоему здоровью.

— Но…

— Можно Алин, я спрашивал, — он целует, вылизывает мой рот, поглаживая ласково спину, опуская руки к ягодицам. Не спеша.

— Не стыдно?.. Такое спрашивать?

— Нет, — Дэмис целует заглядывая в мои глаза, — Алина. моя Алина. Я очень тебя люблю, — одним рывком он поднимает меня под ягодицы.

— Айй…

— Не бойся, я держу, — он несет меня на кровать, медленно опускает, нависает надо мной и начинает раздеваться, — я буду осторожным.

— Иди ко мне, — помогаю раздеваться, любуюсь красивым, накаченным телом, зарываю руки в волосы и тяну на себя. Целую, нежно и ласково.

Наши языки сплетаются, он кусает и сосет язык. Дразнит.

Влажный язык скользит по моей коже, создавая тонну мурашек, которые бегут по всему телу. Внизу живота покалывает и приятно ноет. Дэмис доходит до грудей, вылизывает, потом дует, заставляя стонать под ним. Я прижимаю его голову сильней к своей груди.

— Нравится? — втягивает в рот сосок, кусает, не больно, другую грудь мнет и покручивает сосок, от чего я теку под ним. Чувствую как влага течет по моим складочкам…

Рукой поглаживаю его грудь, медленно спускаясь к животу, ниже, еще ниже, пока не дохожу до каменного члена, беру в руку. Он сразу же пульсирует. Вожу рукой вверх, вниз, прижимаюсь к нему плотью.

— Хочу…

Он не заставляет просить дважды, сразу входит, заставляя стонать и громко кричать.

Двигается медленно и нежно, не отрываясь от моих сосков, которые вылизывает и сосет по очереди.

Я впиваюсь пятками в его ягодицы, выгибаюсь от каждого его движения. Толчки все более частые и глубокие, он отрывается от моих сосков, поднимает мои ноги, ставит себе на плечи, входит еще глубже.

Не отрываясь от моих глаз, двигается и стонет. А я кричу, ловлю удовольствие от каждого его движения, пока мы одновременно не получаем оргазм и не лежим бездыханно, стараясь восстановить дыхание.

ЭПИЛОГ

Натягиваю на себя теплые лосины, подхожу к гардеробу, выбираю толстовку, потеплее. Потому что, Алиса сказала, что в Москве холодно. Дэмис конечно озадачен нашим перелетом, но врачи уверили его, что ничто не угрожает моему здоровью. Ну кому говоришь? Это же Дэмис! Он слишком обеспокоен, слишком взволнован нашим перелетом.