Шрифт:
Закладка:
Неизвестно, когда в 1903 году семья Ахматовой выехала на юг, но названная дата в сочетании с указанием Ахматовой на тринадцатилетний возраст героини позволяет считать, что в основе сюжета лежат реальные впечатления весны 1903 года (а шире — 1902–1904 годов). Напомним, что начальные строки поэмы возникли у Ахматовой под впечатлением стихотворения А. Блока «Венеция», а сама поэма была подарена ему в марте 1916 года, незадолго до Вербной субботы и, видимо, того стихотворения 1916 года, где воспевается трехлетняя годовщина встречи, последовавшей за многолетним ожиданием, упоминаются «Жених», «Вербная суббота», то есть присутствует уже осознанный глубоко личный миф, с разработанной символикой чисел, дат и образов. Видимо, началом литературной обработки некоего «мифа души», восходящего к весне 1903 года, и является поэма «У самого моря»[47]. Но об этом подробнее — ниже.
Если девический «миф о предназначенном возлюбленном» действительно начал складываться с весны 1903 года и если в сложении его какую-то роль сыграли стихи А. Блока, то в стихах Ахматовой между 1903 и 1913 годом должны обнаруживаться следы и этого мифа, и воздействия поэзии и личности А. Блока. И они есть.
Приведем строки из стихотворения, написанного в Киеве в 1907 году (одно из трех стихотворений, достоверно датируемых ранее 1910 года).
Ночь моя — бред о тебе[48],
День — равнодушное: пусть!
<…>
Кажется, этот пожар
Не превратится в зарю.
Долго ль мне биться в огне,
Дальнего тайно кляня?
Сравните:
Десять лет замираний и криков
Все мои бессонные ночи;
(1913, «Смятение»)
Ждала его напрасно много лет.
Похоже это время на дремоту.
(1916)
Этот полубезнадежный «бред о дальнем» — явный след «мифа о предназначенном возлюбленном». Отметим также в стихотворении начала 1910-х годов:
И через все, и каждый миг,
Через дела, через безделье
Сквозит, как тайное веселье,
Один непостижимый лик.
Сравните:
И загадочных древних ликов.
(1913, «Смятение»)
Следующее стихотворение, как нам кажется, несет уже определенно отпечаток личности и поэзии А. Блока.
«Я смертельна для тех, кто нежен и юн.
Я птица печали. Я — Гамаюн.
Но тебя, сероглазый, не трону, иди.
Глаза я закрою, я крылья сложу на груди,
Чтоб, меня не заметив, ты верной дорогой пошел.
Я замру, я умру, чтобы ты свое счастье нашел…»
Так пел Гамаюн среди черных осенних ветвей,
Но путник свернул с осиянной дороги своей.
Стихотворение написано 7 декабря 1910 года в Царском Селе, уже после того, как Ахматова 25 апреля 1910 года вышла замуж за Н. Гумилева. Сильное раннее стихотворение А. Блока «Гамаюн» впервые было опубликовано 27 апреля 1908 года в «Киевских вестях», где жившая тогда в Киеве Ахматова и могла его прочитать. И сам образ птицы «Гамаюн», ставший в стихах юного Блока емким символом певца-пророка вообще и пророческого служения самого Блока в частности (сравните название книги В. Орлова о Блоке: «Гамаюн, птица вещая»), и образ юного «сероглазого» героя, и тема измены своему пути, и впервые возникающий в поэзии Ахматовой мотив отказа от героя — все это дает основания, не вдаваясь в длинные рассуждения, считать стихотворение связанным с образом А. Блока в восприятии Ахматовой.
Отметим, что через четыре дня после «Гамаюна» был написан знаменитый «Сероглазый король», стихотворение, которое уже современники связывали с А. Блоком, что категорически отрицала Ахматова, указывавшая на то, что стихотворение было написано за четыре месяца до знакомства с последним. Полностью доверяя Ахматовой, отметим все же, что оба стихотворения кроме хронологической близости роднит и подчеркнутая «сероглазость» героя, и мотивы его выключенности из реального общения с героиней и бесповоротной разлуки (за счет готовности героини погибнуть и смерти героя). Мотив смерти юного «сероглазого короля», являющегося тайным возлюбленным героини, роднит сюжет стихотворения с сюжетом поэмы «У самого моря». Мотив отказа от «дальнего возлюбленного» в 1910 году в какой-то мере находит объяснение в тех переменах в жизни Ахматовой, которые в этом году произошли. «Сероглазый король» начинает ряд особых стихотворений Ахматовой, которые мы условно назовем «балладами». В этих стихотворениях, отличающихся разработанным и несколько «отчужденным» сюжетом и образом героини, где романтическое содержание сочетается с бытовизмом и конкретностью деталей, проигрываются, по нашему предположению, «любимые мечтания», постоянные воображаемые ситуации, занимающие немалое место в «драматургии души». Об этих балладах — подробнее ниже, но, забегая вперед, можно сказать, что «Сероглазый король» — это, конечно, не «о Блоке», но само стихотворение дает балладную разработку того «мифа души» о «тайном далеком и высоком возлюбленном», в формировании которого могли сыграть роль и стихи и личность Блока.
В 1911 году, примерно в апреле, происходит первая очная встреча А. Блока и А. Ахматовой, «когда Александр Александрович поклонился и сказал: „Блок“…» [Чуковская, т. 1: 139]. 20 октября 1911 года на квартире у Городецких происходит первое собрание «Цеха поэтов», куда был приглашен и А. Блок с женой, с сочувствием отметивший в своем дневнике эту встречу «с молодежью» (среди которой были и Н. С. Гумилев, и А. А. Ахматова). 7 ноября 1911 года Блок слушает стихи «на башне» у Вяч. Иванова и записывает в дневнике по поводу ахматовских стихов: «Стихи чем дальше, тем лучше» [Блок, т. 7: 83]. Возможно, имели место и другие встречи Ахматовой и Блока, но все они, видимо, происходили в обстановке многолюдства литературных собраний.
О встречах в 1912 году как будто неизвестно ничего — Блок начинает настороженно относиться к провозглашенному Н. С. Гумилевым «акмеизму» и больше не посещает заседания «Цеха поэтов», да и «на башне» почти перестает бывать.
Но именно к 1912 году относится короткое стихотворение из «Четок», которое в своей статье В. М. Жирмунский приводил в числе тех стихотворений Ахматовой, которые еще в дореволюционные годы считались обращенными к Блоку [Жирмунский 1977: 354][49].
В герое этого стихотворения трудно увидеть кого-либо, кроме Блока:
Безвольно пощады просят
Глаза. Что мне делать с ними,
Когда при мне произносят
Короткое, звонкое имя?
<…>
И томное сердце слышит
Тайную весть о дальнем.
Я знаю: он жив, он дышит,
Он смеет быть не печальным.
Если «короткое звонкое имя», по мнению В. М. Жирмунского, указывает на Блока, то «тайная весть о дальнем» явно перекликается с первым сохранившимся в стихах Ахматовой свидетельстве «мифа о дальнем возлюбленном» — «дальнего тайно кляня» (1907). Похоже, что в стихах 1907 и 1912 годов мы имеем дело с одним и тем же поэтическим образом, и
