— Бери, я не стану с тобой драться.

Юноша опешил:

— Почему?

— Я вышел против тебя, готовый сражаться и одержать победу. Считал тебя очередным не слишком умным короткоживущим созданием, каковые иногда приходили сюда и находили здесь смерть. Но я узнал, кто ты. Узнал слишком поздно. Увы, слишком поздно. Слишком поздно. Осознал сие с великой горечью.

— И что именно ты узнал?

— Не слишком много, но вполне достаточно. Знаю, что тебя зовут Азван, но, главное, знаю, почему тебя называют ещё и Зеркальным принцем. Знаю о твоём даре. Хорошо знаю. Люди с подобным небесным даром появляются в подлунном мире раз во многие тысячи лет. На моей памяти таких, подобных тебе, было двое. Слышал о них, но лицом к лицу встретиться с ними не довелось. Они же сами сюда не являлись. И хорошо. Не было и нет у меня желания видеть их.

— Жалеешь?

— Нет. Хорошо всё то, что случается. Это нужно принимать, иного нет, и не будет. Узнай я раньше о твоей природе — способности быть зеркальным, — то ты бы не нашёл ко мне дорогу. Я всё бы закрыл для тебя, запечатал все входы-выходы. Ты б меня и не увидел. А теперь поздно. Да, в данное время я не уступаю тебе практически ни в чём. Мы можем начать кровавую сечу, применяя все свои почти беспредельные по мощи чары, сотрясая землю и небеса, воскресая мёртвых и отправляя их снова в бой. Мы оба на это способны. Как и на многое другое. Одержать победу ни один из нас не сможет. Ты уйдёшь, но затем вернёшься ещё более сильным, знающим не только всё то, что знаю я, но и более того…

В голове Илмара сразу же предстала гробница Диводара: «Да, Чернобох совершенно прав, говоря об этом. Если бы я не смог его одолеть, то сразу же отправился бы к Величайшему из величайших и постарался перенять его знания. А по пути бы изучил и освоил всё то, что только что позаимствовал из памяти самого Чернобоха. А там немало интересного и полезного…»

Властелин Тёмного царства тем временем продолжал:

— Ты бы непременно вернулся сюда. Ещё более могучим. Исход был бы тогда очевиден. А я в ответе за всех, кого сюда привёл. Я привык к ним, мне немного жаль их. Самую малость. Чуть-чуть. Они удивительнокороткоживущие, словно жалкие бабочки-однодневки, ничего не успевают сделать — и уходят в небытие. И так поколение за поколением. А я остаюсь. И живу. Судьи на меня нет, привлечь меня к ответу некому, но я чувствую себя ответственным за их судьбу. Потому я, как только узнал тебя и твою необычайную природу, то сразу же отправил мысленное повеление командирам — в бой не вступать, оружие применять только для самообороны.

— Ты говоришь правду?

— У меня никогда не имелось привычки пользоваться кривдой. Я слишком силён и могу позволить себе быть прямым — в словах и действиях. Не веришь? Я же протягиваю тебе свой меч. Только им можно убить меня. Проверь. Ударь меня чем угодно, убедишься, что ничто не нанесёт мне вреда. А от своего меча я умру даже при небольшой ране. Убедишься, что я говорю правду.

— Ты не боишься умереть?

Сухие губы Чернобоха, похожие на треснувшую кожу, расползлись в мрачной усмешке:

— Если бы ты прожил хотя бы частичку моей бессмертной жизни, то не спрашивал бы о смерти. Я давно живу, словно по привычке. Смерти не боюсь. Что она мне? Сейчас смерти нет, а когда смерть придёт — меня не будет!

Азван подумал, взвешивая каждое слово Чернобохо. Затем сказал:

— Тогда оставь себе свой меч. Ни он, ни твоя жизнь мне не нужны. Я пришёл за другим. Мне нужна Миляна. Только она одна, и ничего более.

— Что ж, как скажешь. Ты получишь её, — ответил Чернобох, возвращая меч на прежнее место и разворачивая вороного коня. — Следуй за мной.

Они поскакали по каменной равнине под сумеречными небесами к рядам застывшей чёрной рати. Она безмолвно расступилась, пропуская всадников. Далее начинался широкий мост над чем-то клубящимся и пахнущим серой.

Потом лошади прошли мерцающую пелену, и за ней взорам человека открылся провал, чернеющий чернотой. Он казался бездонной бездной, глядеть в которую было страшно — она столь же страшно смотрела на северянина.

Цокот лошади Чернобоха внезапно умолк, ибо она перестала двигать ногами и полетела по воздуху.

Азван вначале оторопел от увиденного, а затем применил заклинание и отправил в полёт своего коня, который имитировал бег по воздуху. Чернобох скосил глаза на спутника, и на его лице появилась тень улыбки.

«Наверное, счёл это мальчишеством, — подумал юноша, но не остановил движения ног саврасого скакуна. — Пусть думает так».

Он был готов в любой момент развоплотить коня и дальше лететь вообще без него. На нём невидимая несокрушимая броня. При надобности волшебная сабля — или сабли! — появится в его руке в мгновенье ока и будет тут же применена. Как и многие сильнейшие чары. Бояться ему нечего и некого.

Теперь северянин и в глубину бездны посмотрел без всякой опаски, готовый при необходимости ринуться и в неё. Ощущение чужих глаз в чернеющей внизу тьме у него уже не появилось.

Впереди на огромном плато, словно сделанном из единого куска угля открылся огромный дворец. Окна в нём имели стекла гагатового цвета. Вокруг него абсолютно всё было чёрным, но он казался самым чёрным.

Пролетев через высокие мрачные ворота, всадники опустились на плиты безлюдного двора.

Азван спросил Чернобоха:

— У вас всегда так?

— Как?

— Безжизненно. Никого не вижу вокруг.

— Все ушли после моего приказа, который я отдал по пути сюда.

— Так ли уж это необходимо?

— Одному тебе — нет. А вам — да.

«Вам? А, он имеет в виду нас с Миляной! — блеснула догадка в голове юноши. — Да, она может испугаться обитателей Кощеева царства».

Но ничего не ответил.

Спешился вслед за спутником у высоких дверей с факелами, горевшими тёмным пламенем. По мановению пальца Чернобоха створки бесшумно разошлись. Внутри оказались пустые, холодные и мрачные коридоры, словно в насмешку освещаемые тёмным огнём факелов. Шаги в них отдавались гулким эхом. Азван видел только с помощью заклинания «ночного зрения».

Хозяин провёл гостя по коридору в чудовищно большой зал, в центре которого на возвышении находился