Кира опять сидела рядом с Зиной, лицом к ним с Сергеем, и всю дорогу молчала, чуть отвернув голову и глядя на воду. Зина несколько раз пыталась ей что-то сказать на ухо, но та лишь отмахивалась и чуть улыбалась.

Когда Иван понял, что ему стало совсем жарко, он кивнул Сергею, мол, «обожди», стянул с себя куртку и накинул ее на плечи Зине. По воде уже и впрямь чуть тянуло ветерком. Как они дошли до места высадки Ивана, он и не заметил. В голове было пусто. Выпрыгнув на мостки, он кивнул компании и зашагал на берег.

- Иван! Не забудь – тебе завтра после обеда в киносеть, а вечером – твоя смена! – крикнул ему вслед Илья.

Он только махнул рукой, не оборачиваясь, дескать – «помню».

Уже сходя с мостков, он услышал, как Виктор спросил у Ильи:

- Чего это с ним? Вроде же не пьяный?

- А я знаю? Может голову напекло, а может наплавался так, до одурения! – ответил тот.

«Ага… напекло и наплавался! Блядь! Вот – хоть увольняйся и уезжай куда! Все – через жопу!».

Несмотря на то, что, придя домой, отказавшись от ужина с хозяйкой, он, обмывшись из бочки холодной водой, завалился на кровать, уснуть он долго не мог.

«Наваждение какое-то, блядь! Вон зачем мне это все?! И ведь женщины вокруг есть! И Вера, и Варьку-динамовку дожать можно… и нужно! И даже – Зина. Она вроде бы тоже проявляет к нему внимание, и с Виктором у них… что-то не слава Богу все. А вот не идет у него из головы эта комсомолка! И ведь обстоятельства постоянно так складываются, что… не встречаться с ней вообще! Выкинуть из головы! Но… пока не пройдет этот концерт, да вот еще – пока не начнутся занятия у нее в институте, похоже встречаться с ней все же придется!»

Вроде бы даже задремал. Но снилось какая-то хрень, отчего он просыпался, ворочался, вставал и ходил попить. Потом снова засыпал, снова просыпался, шел в туалет, курил, сидя на лавочке в ограде дома, и снова ложился.

Уже под утро ему приснилось и вовсе непотребное: Кира стояла перед ним там, на берегу, как и вчера, полностью голая, чуть удивленно и насмешливо спрашивала: «Что? Вот так прямо – совсем не нравлюсь?!». Потом она откуда-то брала маленькую резинку, улыбаясь, потягивалась и закладывала волосы в хвост, а потом чуть изогнувшись опускалась перед ним на колени, и запрокинув голову, так же улыбаясь, спрашивала: «А если вот так?». А потом… потом… он проснулся весь в поту и сладкой истоме.

«Блядь! Блядь! Вот же… трусы стирать!»

Он подхватил мыло, выскочил в ограду и прямо возле бочки стащил с себя трусы и постирал их. Тщательно отжал и вернувшись в сени, повесил их на веревку. А затем снова, с голым задом, сидел на лавке и курил.

«А почему она волосы-то затягивала в резинку? У нее же они и так – короткие?».

Иван выматерился, сплюнул, вернулся одеть другие трусы и, под только начинающемся рассветом, принялся делать зарядку. Интенсивную, до пота и дрожания рук и ног.

Они снова лежали с Верой на матрасе, на полу. И снова женщина постанывала, и чуть дрожала, отходя от безумия дикого секса, который ей устроил Косов.

«Вот же, маньяк! Опять умотал женщину до полусмерти!».

Мысли лениво шевелились в голове, и он с нежностью смотрел на ту, которая дает ему хоть какую, но физическую разрядку, от того сумасшествия чувств к другой.

- Ванечка… как же с тобой… сладко…, - постанывала женщина.

Он поглаживал ее, чуть целуя плечи, шею, верх грудей. Тело ее было горячим и чуть солоноватым от пота.

Он откинулся на спину, а Вера уже привычно закинула ему ногу на живот. Чуть позднее, отдышавшись, она завела уже привычную игру, рисуя пальчиком на его груди только ей одной видимые рисунки.

- Хорошая моя… я вот что спросить хотел. Ты вот так… ко мне относишься. И я тебе очень-очень благодарен на то, что ты приходишь. Не знаю, как сказать… Я ведь вижу, что… живете Вы небогато. И Андрей у тебя, и сама ты – тянетесь, тянетесь, а денег все нет и нет. Давай я тебе хоть в этом помогу. Много не смогу, и сам – не богач, но хоть сколько-то… все – помощь, а?

Она подняла голову и посмотрела не него, улыбнулась:

- Ну… не хотела бы, не пришла… А помочь, ну… давай, не откажусь. Денег у нас и правда вечно нет. А то одно нужно, то другое.

Он подскочил с матраса, кинулся к одежде, выгреб все деньги из карманов. Получилось не так, чтобы много – рублей пятьдесят, если навскидку, не пересчитывая. Основные его деньги лежали в заначке, и оставалось их там – не сказать, чтобы много.

Иван протянул Вере скомканные деньги, она взяла, и так же, не глядя, засунула их под свою, сложенную на стуле одежду.

- Спасибо тебе, Ванюшка! Ты добрый и не жадный. А какой умелый…, - она снова начала поглаживать и сжимать его… г-х-м…

Хорошо быть молодым! Организм работает как часики, и перерывы можно делать небольшими, а уж при такой стимуляции…

В последнее время, Вера приходила, едва только калитка брякала за ушедшей Петровной. Часа четыре у них на игрища были. Иван и количество таких подходов уже не считал – зачем? Ведь так хорошо!

- В-а-а-а-нь! – он чуть приподнял голову и посмотрел на нее, - Ваня! Ну… я уже правда… сама хочу, вот! И даже не против… ну… чтобы ты смотрел.

- Что – и правда хочешь?

- Правда, правда!

Он согласился.

- Ты только подсказывай… хорошо, Ваня? А то… бабы-дуры все только болтают да хихикают, а как и что – никто толком не говорит! Да и стыдно-то… спрашивать. Надумают же невесть что, да разнесут… языками своими!

- Ты вот… начни с того, что просто подвинься к нему ближе и просто разгляди его получше.

- Ну, Вань… что я… в нем не видела-то?

- Вер! А мне вот любопытно… но, если не хочешь, не отвечай. А тебя много мужчин было?

Она фыркнула, покосилась на него, прервав процесс разглядывания:

- А тебе это зачем? Ревнуешь, что ли?

- Ну может и ревную… А если правда… не