Второй уровень — большой народ и малые народы — это этносы, сложившиеся в надэтнические образования в результате этногенеза, как это определял Гумилёв. Это следующий уровень — более сложного социального развития, но при этом более отдалённого от сакральности этносов. Размыкаясь, этносы сливаются в большой народ (лаос), такой, например, как русский, который интегрировал в себе восточнославянские, тюркские и финно-угорские этносы — в качестве этнической базы, — но также многие другие, включая кавказские, и взял себе общее название — русский народ. С таким названием русские и приняли участие в истории. По той же модели складываются и народы поменьше.

Следующий уровень социального развития — это нация, политически выраженная в модели государства-нации. Элементы национального государства соприсутствуют в нынешней России вместе с этносами и народами и проявлены в больших городах, как модулях национального государства, где есть атомизированные граждане и унифицированное гомогенное население, единые законы и политическая мотивация.

Последний уровень — это некий эксцентрум, — то есть транснациональное глобальное общество, в котором уже даже национальное государство не имеет значения. На Западе общество линейно двигалось от одного к другому: этносы сливались в народы, народы сливались в империи, империи распадались на национальные государства, а национальные государства, в итоге, были транснационализированы в Евросоюз, который объединил множество национальных государств, в результате чего их, по сути, не стало. Нет больше никакой Германии, Франции как исторических, геополитических, суверенных субъектов, не говоря уже о народах — немцах или французах. Есть Евросоюз и гражданин Европейского союза — как главная категория, а также сложившееся из таких атомизированных индивидуумов некое гомогенное гражданское общество, которое преодоляет теперь уже и сами национальные государства. На Западе всё это развивалось последовательно, один период за другим, в то время как в России это всё соприсутствует по сей день: и традиционные этносы, и большой русский народ, и малые народы, и элементы национального государства, и даже элементы эксцентрума — люди, которые, живя в России, считают себя гражданами мира. С учётом этого многообразия, а также необходимости сохранения стратегического единства России и восстановления Большой России, имперская форма — это единственно возможная форма существования большой России во всем её многообразии. Попытки создать на территории России большое национальное государство не увенчались успехом и, напротив, завершились развалом. Романовская Россия, пытаясь унифицировать всё этническое, конфессиональное и прочее многообразие путём насильственной русификации — чему Кавказ всегда давал жёсткий отпор, сопротивляясь русификации, — в результате распалась. Вторая попытка — ещё один заход на базе другой западной идеи, марксизма, — создать единый плавильный котёл советского общества, унифицировав его по марксистской модели в рамках Советского Союза. И здесь Кавказ опять-таки стоял в авангарде сопротивления этому процессу. Хотя многие народы всё же перемололись этой советской действительностью и приняли её, растворившись в плавильном котле «новой исторической формации». Это была уже даже не русификация, а некая советизация. Советский народ — номинально единое, гомогенное, социальное пространство, которое должно было быть создано в рамках советского проекта, но так и не было реализовано до конца, потому что Советский Союз развалился до срока окончания строительства коммунизма. Да, был ещё короткий период либеральной гомогенизации. Тогда нас убеждали, что мы сейчас все превратимся в гражданское общество, где все будут, «понимаешь, россияне». Идентичность забудьте — все россияне — в этом и заключается либеральная, транснациональная, глобализационная модель, которая, к счастью, начала сворачиваться с приходом Владимира Путина.

Евразийский плюрализм и «модернизация без вестернизации». Таким образом, единственно возможная форма сохранения целостности России — это традиционное государство-империя, где мы признаём своё многообразие как данность — раз, и как ценность — два. Это евразийский подход. Идентичность, традиция, уклад — это ценность, которую нужно сохранять и развивать, а не бороться с ними. Но тогда мы становимся перед вопросом: а как же мы будем унифицировать наше пространство под единый шаблон, если всё многообразие является ценностью. Никак не будем. Мы унифицируем только стратегическое единство Большой России. В формате государства-империи мы утверждаем главное — единое стратегическое пространство и его безопасность, геополитическая субъектность и континентальная мощь. А как живут народы, этносы, с какими традициями и на базе каких социальных и даже правовых моделей — это не дело Империи, это дело народов. В этом мы приходим к евразийскому плюрализму традиций и укладов, занимаясь только целостностью большого пространства России, её безопасностью. Всё. Это единственный выход. Государство-империя, вне исторических или политических контекстов, — это решение для России. Единственный на сегодня для нас выход из той понятийной и идеологической путаницы, с которой мы сегодня имеем дело, — это имперская модель. Россия как империя. Россия — как сухопутная Империя с евразийской идеологией в основе, которая утверждает, что традиция — это ценность, а стратегическое единство многообразия традиций — это Империя.

В чём же наша проблема, которая мешает нам реализовать эту модель уже сегодня? Препятствие, которое всегда оказывается на нашем пути и которое есть сейчас, заключается в том, что вместе с технологической модернизацией, как правило, заимствуемой с Запада, оттуда же в довесок мы получаем и социальную модернизацию. Сегодня на Западе нам говорят открытым текстом: высокие технологии мы вам дадим после того, как вы проведёте гей-парад и легализуете однополые браки. Вот только на этих условиях, и никак иначе. Мы в ответ: а можно технологии без гей-парада? — Нет, говорит Запад. Категорически нет! Строго так: модернизация только с вестернизацией. И дальше уже мы не хотим. Хотя бы потому, что принятие западных ценностей — это то, что нам категорически не подходит. Вестернизация разрушает Россию, разрушает нашу традицию, наше общество и нашу идентичность. Что и нужно Западу. Перефразируя известную поговорку — «что Западу хорошо, то России — смерть», мы приходим к утверждению евразийского концепта «модернизации без вестернизации».

На протяжении всей истории Запад, как иная цивилизация, последовательно стремится к тому, чтобы разрушить большую Россию на множество маленьких фрагментов, с которыми ему легко будет оперировать и которые он сможет, наконец, переварить. Большую Россию Запад переварить не может. Ни взять военным путём, ни лобовой атакой, ни хитростью. Никак. Пока Россия сохраняется как большое пространство, она является гарантом сохранения идентичности всего множества народов, которые в ней находятся. В Империи субъектами являются не республики, но народы и этносы, а также административно-территориальные образования, сформированные техническим образом. Но именно этнос и народ (лаос) становятся главными субъектами традиционного государства-империи. Границы национальных республик внутри России — это пережиток марксистского подхода, когда утверждалось, что народы должны самоопределиться как политические нации и дальше влиться в Советский Союз, осуществив пролетарскую революцию. Это и есть та самая «мина замедленного действия», как выражается Владимир Путин, которая была заложена под нашу государственность ещё Лениным. Когда же мы снимаем внутренние административные границы, вместе с ними снимается вопрос о территориальных проблемах в принципе. При этом главными субъектами федерации становятся народы и этносы. Народ — это живой организм, и в Империи он обретает дополнительный статус: этнос становится субъектом Российской Федерации и живёт там, где он считает нужным, где он хочет и как он хочет. А федеральный центр занимается только стратегическим единством и обеспечением общей безопасности. В этом имперская евразийская модель социального плюрализма — сохранение традиций, с одной стороны, и технологическая и экономическая модернизация без принятия западных социальных моделей, с другой. Евразийская империя это: модернизация без вестернизации, плюс — великий проект, миссия, как для большого русского народа, так и для других народов, соучредивших вместе с русскими и сохранивших в веках нашу общую государственность. Империя и традиция — вот наше решение, как для Северного Кавказа, так и для России, для всех её народов.