Солнце открывало их всем ветрам, да и всем любопытным взорам. Поблизости не было леса, высоких кустарников, оврагов, низменностей, ущелий, где они могли бы затаиться в случае необходимости. Лишь далеко на севере виднелись огромные и грозные Керейские горы, заснеженными вершинами тянувшиеся ввысь, цепляясь за необъятную грудь небосвода. И ветер несмолкаемой молитвой скользил по первобытным горным стенам Илматара, за которыми был похоронен заколдованный и недоступный человеку Авалар.

Всадники ехали, заключая кибельмидских целителей в плотное кольцо, готовые сомкнуться при малейшей опасности и встать непробиваемой стеной. В центре круга неизменно и негласно оказывался принц Арнил, как бы ни пытался он вырваться. Гнев его не волновал молчаливого Авдия Верреса, но Руфин Кицвилан, который, как и многие другие, считал принца обузой, кидал на Арнила возмущённые взгляды. Бессловесная борьба королевского следопыта и королевского сына продолжалась вплоть до привала.

Солнце стояло высоко и одиноко на матовом лазоревом полотне. Несмотря на то, что в это время года, когда часто случались дожди, светило ещё не умело нещадно жарить, непокрытые головы уже припекало. Авдий Веррес, посовещавшись с Гаральдом Алистером да Хельсом, объявил о привале рядом с небольшой группой развесистых пушистых ёлочек и узким, но быстроногим чистым ручьём, терявшимся в неглубоком овраге.

Путники распрягли своих коней, подвели их к ручью напиться и после умывались сами, наполняли фляги чистой и прохладной водой, переодевались, прогуливались, осматривались… Затем Хельс и Буливид Торкьель занялись костром и обедом. К ним подсел Руфин Кицвилан со своими припасами, затем Акме со своими, но она, в отличие от первого, была тотчас отослана с шутливым ворчанием Хельса: «Опять всё лезешь, бесовка ты эдакая! Нечего тебе делать на кухне, пока я здесь. Когда будет готово — тогда и позову».

Акме, пожав плечами и засунув руки в карманы штанов, подошла к брату.

— Что, устала? — спросил он, поливая голову водой из ручья и громко фыркая от пробирающей прохлады.

— Нисколько, — бодро отозвалась девушка.

— У тебя хорошее настроение, — заметил Лорен, вытираясь полотенцем; вода обильно капала на его крепкую грудь под распахнутой рубахой. — Не из-за этих ли?.. — он небрежно кивнул в сторону беседовавших принца и шпиона.

— Пусть идут к дьяволу, — фыркнула Акме.

— Ну да… — усмехнулся молодой целитель. — Видишь ли, сестричка, ты светишься от недовольства так ярко, что я, пожалуй, поверю тебе.

Девушка состроила ему гримасу и отошла вглубь живописной группы ёлочек. Всей грудью вдыхая освещающий и сильный аромат хвои, Акме проводила рукой по гладким и длинным голубоватым иглам с белыми кончиками. На ветках нахохлившимися воробьями сидели бурые кружевные шишки. А над головой, закрывая небеса, висели остроконечные вершины.

Когда девушка вышла из огненного хоровода топазовых елей с противоположной стороны от маленького лагеря, то наткнулась на Гаральда Алистера, который, сокрытый от спутников развесистыми ветками, сидел на густой траве и вытаскивал из кошеля, переданного ему отцом, разные предметы.

Вот он достал медальон на золотой цепочке, повернул его так и эдак, любуясь его сиянием в лучах полуденного солнца. Когда же он достал запечатанный свиток, плотно исписанный, то заколебался и долго смотрел на него, не желая открывать. На его красивом загорелом лице отражались печаль и волнение, брови его сильно хмурились, губы сжимались, а на щеках играли желваки. Наконец, одним мгновением смяв свои же препятствия, Гаральд сорвал печать, развернул свиток, и глаза его, яркие и сверкающие, кинулись вдогонку за буквами, заглатывая их. Изумруды глаз его несколько раз стрелой пронеслись по бумаге. Акме невольно залюбовалась им.

— Ох, отец, отец!.. — выдохнул мужчина, но без негодования, обиды или злости, а с печальной улыбкой откинув голову к небу и глубоко вздохнув.

Акме отступила назад и, разумеется, беззвучно исчезнуть не смогла. Гаральд поднялся.

«Чёрт!» — девушка зажмурилась, затем состроила ледяное выражение лица и повернулась к мужчине, смело встретив его мрачный взгляд.

— Прошу прощения, я не знала, что вы здесь.

— Теперь знаете, — ответил тот, недовольно убирая медальон и свиток. — Пожалуйста, не отходите далеко от лагеря. Это небезопасно.

И он прошёл мимо неё, не задерживаясь ни на секунду. Челюсти Акме стиснулись, кулаки сжались. «Ах так!» — и она решила более никогда с ним не заговаривать.

— Мы здесь на час, не более, — коротко и сухо говорил Авдий Веррес, усаживаясь вместе со всеми вокруг костра. — До темноты мы должны добраться до Поющего Родника и обосноваться на ночь на его берегу. Далее мы перейдём его и спустимся к Арниху, проедем к западу от Беллона, поближе к горам, а после возьмём как можно ближе к западу — к Полнхольду.

— Да, к Коциту нам соваться нечего, — кивнул Руфин Кицвилан, с большим аппетитом поглощая сушёное мясо и запивая его сильно разбавленным водой вином; пронзительные глаза глядели свысока, но простота и размашистость движений располагали.

— А что там, в Коците? — спросил Лорен, не притрагиваясь к еде и с большим интересом разглядывая своих спутников.

Руфин внимательно поглядел на целителя, нисколько не смягчился и коротко произнёс, будто негодующе опуская глаза:

— Ничего такого, что могло бы нам пригодиться.

— Ты что, целитель, не слыхал о тех дикарях, что живут в пещерах Коцита? — пробасил Хельс с набитым ртом.

— Да, я знаю, что…

— Это племена, — вкрадчиво и вежливо произнёс Буливид Торкьель, мягко откладывая ровный кусок хлеба и мяса и приветливо поглядывая на Лорена. — Строй их изучен мало, ибо они диковаты и жестоки, да и говорят на ином языке. Чужаков не величают и предпочитают приносить их в жертвы тем богам, в которых веруют. И никого не оставляют в живых. Те немногочисленные, кому удалось вырваться из заточения, рассказывают, что в ходу у них каннибализм. И не по причине голода, а из религиозных соображений.

Волна дрожи прошлась по стану Акме, и она опустила голову, а Арнил ободряюще улыбнулся ей и проговорил:

— Да не бойся ты. Если они нападут на нас, мы сможем дать отпор.

— Смотря сколько человек нападёт, — столь же спокойно и вкрадчиво заметил Буливид, странно поблёскивая глазами, что заставило девушку вспомнить о его ужасающе разрушительной булаве.

— А как влияет Сила твоя на людей, Акме? — спросил Хельс с набитым ртом и до чрезвычайности довольным видом.

— Прожуй сначала и не торопись. Они — целители, но кому в радость будет нянчиться в пути с расстройством твоего желудка? — с улыбкой прошелестел тенью, изумительной и накрывающей, подошедший к костру Гаральд Алистер, сев рядом с