Шрифт:
Закладка:
— Расхворалась я, Андрюшка. Разогреешь сам обед. Да сбегай в сберкассу за пенсией.
— Сегодня воскресенье.
— Наша касса и по воскресеньям выплачивает.
У Андрея уже был паспорт, он имел право получать деньги по сберкнижке.
Сберкасса находилась неподалеку, две троллейбусные остановки, но Андрей спешил домой — предстояла контрольная, надо было подготовиться — и на обратном пути вскочил в подоспевший троллейбус:
— Постоянный!
— Постоянный — не факт, — раздался позади чей-то напевный, врастяжечку тенорок, — надо предъявлять!
Молодцеватый паренек в сизой кепочке с куцым козырьком наступал Арнику на пятки. Максимчук пропустил замечание мимо ушей, а паренек не настаивал на предъявлении постоянного. Первую остановку проехали без каких-то либо происшествий. Не доезжая до второй, троллейбус тряхнуло, и Максимчук схватился за поручни.
— Красивое колечко! — буркнул парень в сизой кепочке, уставясь на руку Арника. — Могу сообщить кое-что по этому поводу.
— Никто не просит, — не оглядываясь, спокойно отрезал Арник.
— А ты не заносись, мальчик, — толкнул его в плечо парень, — а то вполне можешь потерпеть катастрофу.
Арник молча пробирался к выходу.
И так же молча неотступно следовал за ним парень в сизой кепочке. Потом вдруг повернулся, устремился к задней площадке на остановке раньше Арника:
— Могу представиться — Жора.
— Я так и знал, — фыркнул Арник.
— Слушай, не валяй дурака. Могу назвать имена, чтобы сообразил: разговор серьезный.
И тут же назвал имена подружек Янки, из числа общих знакомых.
— Теперь понятно — не чужой вам человек?
Он подхватил под руку Арника:
— Красивое колечко, говорю. Однако с жуткой биографией, — парень сочувственно ухмыльнулся, — но об этом разговор впоследствии.
Он подтолкнул Арника локтем:
— За пенсией смотался?
— А ты почем знаешь? — невольно схватился за карман Максимчук.
— Ха! Жора Кадык все знает. Да ты не бойся, чижик. Никто не посягает. Сами живем на кровные копеечки. Переложи денежки в правый карман. Под правую руку. Так надежней будет.
И сделал широкий жест завсегдатая в сторону ресторана:
— Заглянем в заведение? Чистота. Уют. Сервис. Саксофончики. Не желаешь? Ну, как знаешь. Тогда, может, кафетерий? Витрины. Автомат. Вполне приличное учреждение. Девочки из четырех школ сдобные булочки кушают. Черствые уроки сокращают. И в кафетерий не желаешь? Тогда будем говорить на открытой улице. Хорош у тебя перстенек! Если б не его биография. — Жора сыпал длинной очередью, дух не переводил: — Тетеньку, которая колечко носила, вчера загубили. Зарезали и убили. Смекнул, парень?
— Какую тетеньку? Ты что говоришь?
— А то говорю. Из дружеских чувств. Вижу, зеленый чижик в дело влип. Сами когда-то чижиками были. По-хорошему предупреждаю, берегись, чудик!
— Отстань, ты-ы! — Арник выдернул руку. — Иди своей дорогой.
— Я-то пойду. Мне ход открытый. А ты с чем останешься? Это колечко милиция по всему городу разыскивает. Все собаки на ноги поставлены. Не веришь — заглянем в соседнее отделение. Посоветуемся.
Арник спрятал руку в карман.
— Ну, вот это другое дело. Дошло! Правильно прячешь, чижик! Я тоже в детстве на подобном деле чуть не погорел. Сунулся в милицию за разъяснением. И будьте здоровы! Зачем им другого разыскивать, когда сам в руки лезет. Так-то, мальчик. На открытой улице приятней, чем в отделении, разговаривать.
— Что тебе надо? Чего пристал?
— А мне что? Мне ничего, никакого интереса. О тебе, чижике, забочусь, — он дружески хлопнул Арника по плечу, — не дрейфь. В обиду гадам не дадим. Сами в бригадмильцах состояли.
— Чего пристал, спрашиваю?
— А разве я не ответил? — вскинул белесые брови парень. — Или непонятное говорил? Так давай все по порядку расскажу. Ты на первой смене, кажись, занимаешься? Та-ак. Учтем. Значит, следующее: завтра после смены явишься сюда, как штык. Обрати внимание на сей кафетерий. Третий столик слева. На полочке под столиком пакетик будет лежать. Подарочек. Сюрпризик для одной девицы. Сам я влюбленный. Но притом застенчивый. Не решаюсь. А ты возьмешь и преподнесешь. От моего имени. И все. Точка. Разойдемся навсегда. Ты меня не знаешь, и я про тебя ничего не знаю. Согласен?
— Да отстань ты!
— Не желаешь? Ну что ж. Дело хозяйское. По-хорошему не нравится, можем перенести разговор в другое место. Только учти: дело не тебя одного касается. Которая по имени Янка. Придешь, все подробно объясню. Дошло? А теперь прощай. До свидания. Не станем торопить. Даем время на размышления. А завтра — как штык!
Арник обрадовался, что так легко отвязался от парня. Сперва он не придал значения этой встрече — всякие жоржики бывают на свете Однако мало-помалу закралась тревога: назвал имена, знает Янку!
Мог, конечно, случайно подслушать…
Арник свернул в боковую улочку, подозрительно оглянулся, снял кольцо и спрятал в карман.
— Ты что невеселый? — встретила сына Настасья Ивановна. — Случилось что-нибудь? На троллейбус цеплялся? Оштрафовали?
— Да нет, ничего.
— Пенсию получил?
Арник снова невольно схватился за карман.
— Да, все в порядке.
— А книжка?
— И книжка на месте.
Настасья Ивановна настороженно приглядывалась к сыну:
— Что-то с тобой неладное.
— Контрольная у нас.
— Не первая и не последняя…
Эти немудреные слова, не имеющие, казалось бы, прямого отношения к случившемуся, почему-то успокоили Андрея:
«…Парень знал, что я получил деньги в сберкассе. В троллейбусе в толчее мог запросто в карман залезть. Но деньги и сберкнижка — все в целости. Значит, не такой парень… Обыкновенный любитель попугать зелененьких…»
Максимчук пытался забыть о неприятной встрече, взялся за учебники. Но едва раскрыл книгу, буквы сдвинулись четко: «кольцо». Арник вздрогнул, засуетился, бестолку перелистывал страницы, не мог сосредоточиться. Смотрит в учебник, букв не видит, все расплылось перед глазами.
«…А тетеньку, тетеньку эту загубили».
— Мама! — вскочил из-за стола Арник. — Я сейчас вернусь. Сбегаю тут к товарищу. Задачка попалась правильная…
Настасья Ивановна тревожным взглядом проводила сына.
И снова каменный двор, стоглазый серый дом. Арник не знал, зачем пришел сюда, все спуталось, цеплялось бессвязно «…по всему городу разыскивают…»
— Янка! Янка-а-а! — хотел позвать Арник и не мог.
Торчал посреди двора, заглядывал в чужие окна — казалось, вот сейчас что-то случится, раздастся крик, позовут на помощь.
Но в доме все было тихо.
Один за другим вспыхивали вечерние огни. По-праздничному наполнялись светом квартиры, и в этом праздничном свете угадывались покой и уют.
Только одно окно выделялось черным пятном.
И над ним высоко в небе лучистая звездочка, далекая-далекая, но такая родная, заветная, словно маленькая частица сердца, самая сокровенная частица души.
— Янка-а!
Рокот легковой машины заглушил крик. Зеленая «волга», мерно покачиваясь, вкатила во двор, развернулась и застыла у крыльца.
Распахнулась дверца, первой проворно выпрыгнула Янка, за ней мама в ярком весеннем пальто.
Еще немного, и наверху вспыхнуло оранжевым светом
