Шрифт:
Закладка:
Они потеряли 1310 человек убитыми, ранеными или пропавшими без вести из 3500 солдат, участвовавших в бою (по сравнению с 674 потерями союзников), и в конце концов отступили перед лицом нерешительного и в конечном итоге неудачного наступления федералов. Затем они заняли "сильную позицию", которую Ли назвал в депеше в Ричмонд, чтобы переждать ожидаемую контратаку федералов. Остаток дня они прождали напрасно. Сообщается, что вечером Форрест попытался не явиться на совещание командиров частей Конфедерации по причине болезни, но был вызван Ли. На вопрос Ли, есть ли у него какие-либо "идеи" по поводу произошедшего, он, как сообщается, горячо ответил: "Да, сэр, у меня всегда есть идеи, и я скажу вам одну вещь, генерал Ли. Если бы я знал о тактике Вест-Пойнта столько же, сколько вы, янки каждый день выбивали бы из меня адскую кровь".21
На следующее утро, так и не дождавшись атаки федералов, Бьюфорд и Чалмерс были отправлены в 11 утра, чтобы прощупать правую и левую стороны. Когда люди Чалмерса вышли на дорогу Эллистаун - Харрисбург, они увидели, что победоносные федералы Смита отступают, оставляя после себя множество сожженных домов в Тьюпело; впоследствии в рапорте Смита неубедительно объяснялось, что "большая часть" хлеба, который он взял с собой, оказалась "испорченной при получении из магазина", а боеприпасы его артиллерии "составляют всего около 100 патронов на орудие". Ли приказал, чтобы преследованием конфедератов командовал Форрест, который на этот раз не стал отказываться. Он быстро приказал Мейбри, Чалмерсу и Бьюфорду следовать за ним "и предпринять энергичную атаку на тылы... [Смита], как только их можно будет обойти".22
В четырех милях к северу, у Олдтаун-Крик, федералы заняли жесткую позицию, напоминающую ту, что была у Харрисбурга. Форрест сообщил, что они заняли "сильную позицию на гребне холма", которую атаковали люди Белла и Кроссленда, но были отбиты. В процессе сбора своих отступающих людей и попыток продвинуться влево от своей колонны, Форрест был ранен в большой палец правой ноги винтовочным снарядом. Это третье и самое болезненное огнестрельное ранение за всю войну заставило его приказать Чалмерсу принять командование и отвести войска. Пытаясь выполнить приказ, Чалмерс приказал Бьюфорду сформировать свои войска для отступления, но Бьюфорд находился под таким давлением федералов, что в конце концов ответил, что может сформировать только три роты своих людей. В конце концов Чалмерс обнаружил, что "генерал-лейтенант Ли... стремится собрать дивизию Бьюфорда и твердо решил не отступать".23
Форреста отвезли в тыл, где во время обработки ноги ему сообщили, что, вероятно, из-за его необычного отсутствия на поле боя среди солдат распространился тревожный слух, что он убит. Как только кровотечение было остановлено, а рана перевязана, он снова сел на лошадь и, не останавливаясь, чтобы надеть пальто, поехал "в рукавах рубашки" среди солдат, говоря им, что его рана незначительна. "Эффект, произведенный на людей появлением генерала Форреста, был неописуем", - вспоминал позже один из рядовых. "Они казались дикими от радости".24
К этому времени Ли, должно быть, гадал, что же произошло за последние два дня с этим прославленным лидером людей. Конечно, он подозревал, что отчасти проблема заключалась в недовольстве Форреста тем, что, несмотря на разницу в количестве одержанных ими побед, он, Ли, был недавно назначен командующим департаментом, в то время как сам Форрест оставался подчиненным, но персоной нон грата в Ричмонде. Отношения Ли и Форреста во время и после войны часто характеризуются как основанные на дружбе и взаимном восхищении, как и отношения Форреста с Уилером, но послевоенные замечания Ли о поведении Форреста в Харрисбурге в лучшем случае отрывочны и сдержанны. О причинах, по которым Форрест оставил Роддея, поскакал к разбитым кентуккийцам Кроссленда вне зоны своего командования, а затем отозвал и Роддея, и Кроссленда, Ли писал в 1902 году, что Форрест "был явно обескуражен отражением Кроссленда и взял на себя прерогативы главнокомандующего, хотя лично руководил только правым крылом". Затем он "изменил боевой порядок и перебросил резервы, не поставив в известность генерального командующего". Эти факты изложены настолько приятно и настолько комплиментарно по отношению к Форресту, насколько позволят обстоятельства". Ли добавил, что "штаб и последователи" Форреста были "преданно привязаны и верны ему" и "критиковали генерала Ли" вечером после сражения. Ли писал, что сам столкнулся с Форрестом, который "открестился от критики, сказал, что это была его борьба, и заявил, что подаст пример тем, кто это говорил". Снова в Околоне генерал Ли обратил внимание Форреста на поведение его подчиненных; Форрест рассердился и сказал, что ответит за свои слова, поскольку они, безусловно, исказили его и его действия во время сражения".25
Если воспоминания Ли спустя почти четыре десятилетия соответствуют действительности, то получается, что замечание Форреста о тактике Вест-Пойнта на совещании командования 14 июля никогда не имело места. Правда это или нет, но когда Форрест находился среди своих подчиненных и вне окружения Ли, он, похоже, снимал с себя всякую ответственность за поражение в Харрисбурге. Десантник Джон Милтон Хаббард вспоминал, что на следующий день после битвы он сидел на лошади у дороги в Харрисбурге, когда мимо него проехал Форрест, "только что с поля боя... страдающий от раны... [и] несколько возбужденный". По словам Хаббарда, он "хорошо запомнил чувства, которые он произнес. Оно было выражено словами: "Парни, это не мой бой, и я не несу за него никакой ответственности", или словами, равносильными этим".26
Причиной такого поведения Форреста могла быть практическая целесообразность: его никогда не побеждали в сражениях, в которых он командовал на поле боя, и он, несомненно, знал, что такой послужной список облегчает ему вербовку войск. Однако после войны Чалмерс отметил, что главным соображением, по которому Форрест отказался от ответственности за Харрисбург, было тщеславное нежелание признавать ошибки. О Форресте и сражении в
