уж и плохо. Брежнев и его окружение предпочли второе. Поэтому на съезде Генеральный секретарь призвал лишь «повысить требовательность, научиться эффективнее работать, эффективнее хозяйствовать», понять «простую истину», что «экономика должна быть экономной». Фактически это была расписка в бессилии овладеть ситуацией.

Эпоха Брежнева пришлась на время, когда промышленно развитые страны Запада втягивались в информационную революцию. Брежнев же и его окружение, идя навстречу стремлениям ВПК, тиражируя выпуск «движущихся мишеней», танков и прочей подобной техники, «просмотрели» информационную революцию и тем застопорили развитие экономики СССР, фактически отбросив страну назад, так как стояние на месте, когда другие уходят вперед, — это и есть отставание от всех.

И все же как политический деятель Брежнев очень мало похож на того беззлобного, очень любящего награды, сентиментального, страдающего провалами памяти дедушку, какого мы видели на экранах своих телевизоров в 1979–1982 годах. Так же мало похож он и на однолинейного, одномерного героя так называемого «застойного времени», каким его в первые годы перестройки чаще всего изображала центральная пресса. Беспристрастный и внимательный анализ того, как понимал он свалившуюся на него в октябре 1964 года действительность советского общественного развития, показывает, что в лучшие свои годы это был сложный, способный на тонкий и глубокий анализ политический лидер, который многое, очень многое понимал адекватно обстоятельствам.

В первые годы перестройки М. С. Горбачев, отделенный от эпохи Брежнева временем Ю. В. Андропова и К. У. Черненко, свои идеи и разработки взял из арсенала 60-х годов. Перечисляю в хронологической последовательности: попытка опереться на научно-технический прогресс как на палочку-выручалочку, с помощью которой можно вытащить из ямы всю экономику; попытка бросить все свободные средства в машиностроительные отрасли, обновив которые, в короткий срок можно было бы модернизировать все остальные отрасли народного хозяйства; выдвижение на передний план проблемы «ускорения» (не буду расшифровывать) и, наконец, понимание того, что от волевых методов управления экономикой следует все более решительно переходить к экономическим, — все эти вопросы ставились Брежневым начиная с 1965 года. Поднял он и проблему экологии, до решения которой руки не доходят и сейчас. Еще в 1976 году он предупредил, что «по мере развития народного хозяйства, роста городов и промышленных центров все больше средств будет требовать сохранение окружающей среды…».

Я не хочу сказать, что тезис «ускорения», выдвигаемый Брежневым, был правильным. Вероятнее всего, осуществление этого тезиса и в брежневскую эпоху привело бы к усугублению узких мест в экономике и стимулировало бы непроизводительные капиталовложения, что, несомненно, поставило бы экономику страны на грань катастрофы (может быть, Брежнев интуитивно чувствовал это и потому не шел дальше выдвигания тезиса?). Я хочу лишь сказать, что Брежнев искал выходы из надвигающегося кризиса экономики. И несмотря на все сложности времени, в котором он жил, он чувствовал, что «что-то не так происходит в королевстве Датском», и всякий раз с поразительной точностью указывал на самую суть этого «не так».

Однако Брежнев был фигурой весьма противоречивой. Понимая, что западные эксперты уже к середине 60-х годов совершенно обоснованно определили состояние советской экономики как кризисное, правильно ведя поиск решения проблем и инструментов осуществления этих решений, Брежнев не только не мог провести в жизнь выдвинутые им положения, он не мог даже довести их до логической завершенности. Не потому, что ему мешало это сделать окружение (хотя конечно же мешало). А потому, что сам он был плотью от плоти воспитавшей его системы, сам был не просто сторонником, но активным строителем военно-промышленного комплекса.

Эта противоречивость сказывалась буквально во всей его деятельности. Вот, например, на XXV съезде КПСС Брежнев говорит, что всякая «управленческая и прежде всего плановая деятельность должна быть нацелена на конечные народнохозяйственные результаты» и промежуточные звенья должны обеспечивать конечный результат. И приводит пример: «Например, ради удовлетворения спроса на красивую и добротную одежду государство идет на большие затраты, наращивая производство хлопка, шерсти, синтетического волокна». Казалось бы, все сказано верно и возразить нечего. И все же здесь есть нюанс, и весьма важный. Во-первых, Брежнев в 1976 году уже знал о, в лучшем случае, неоднозначной реакции в Узбекистане на расширение посевов хлопка и хотел утвердить курс на это расширение, заручившись поддержкой партийного съезда. А во-вторых, сказав, что расширение посевов хлопка нужно для удовлетворения спроса населения на красивую и добротную одежду, он умолчал, что львиная доля хлопка идет не в группу «Б», а в группу «А», в тяжпром, в ВПК, так как используется он в основном для производства высоких сортов пороха.

Судя по всему, сосуществование в Брежневе одновременно этих двух противоречивых сущностей не проходило для него бесследно. И как знать, сравнительно рано (в 68 лет) начавшаяся болезнь не стала ли результатом той «сшибки», которую столь ярко и выразительно описал А. Бек в своем «Новом назначении» и которая столь часто поражала «сталинских наркомов»?

Сказанным ни в малейшей степени не преследую цели оправдать экономическую политику Брежнева и его «команды». Хочу понять это время сам и, если мне это удалось хоть в какой-то мере, помочь понять это другим.

Александр Гаврилюк

«Теперь мужик скажет…»

Из жизни номенклатуры

Из личного письма Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу: «Дорогой Леонид Ильич! О том, что здесь пишу, мне хотелось бы доложить лично. Однако время шло: Ваша занятость не позволяла выделить время для встречи, дальнейшая же затяжка решения могла все сильнее и сильнее отразиться на деле.

Я решил обратиться к Вам с этим сугубо личным письмом, обратиться как к старшему брату, которого глубоко уважаю, которому безгранично верю. Пять лет по возвращении с целины я работаю министром сельского хозяйства. В последние годы, однако, начал чувствовать, что мне все труднее и труднее удается справляться с тем тяжелым грузом, с той огромной ответственностью, которую налагает пост министра сельского хозяйства нашей необъятной страны.

Анализируя пройденный путь, подводя итоги сделанному, прихожу к выводу, что многих очень важных задач мне решить не удается, а это осложняет дальнейшее развитие сельского хозяйства…»

…Их связывало крепкое знакомство с 1946 года — министра животноводства Украины В. В. Мацкевича и избранного тогда по рекомендации Л. М. Кагановича первым секретарем Запорожского обкома Л. И. Брежнева.

В 1947 году отношения окрепли… Вот каким образом: первый секретарь теперь уже Днепропетровского обкома партии Брежнев доложил Хрущеву об окончании уборки кукурузы в области (вернее, соврал), министр животноводства республики Мацкевич, присутствовавший при докладе, промолчал, проще говоря, скрыл обман от крутого и скорого на расправу Хрущева…

Политическая карьера Брежнева складывалась удачно. Жизнелюб, хороший рассказчик анекдотов, всегда отлично одетый, Брежнев умел нравиться окружающим. Хрущев ему симпатизировал: легкость, покорность, покладистость —