Я ни разу не был на службе у патриарха Алексия II, а вот с патриархом Пименом очень часто рядышком стоял. А один раз я даже прикладывался к кресту и поцеловал ему руку. И народа было мало. Он мог с каждым пообщаться. Вот это отличало его. Он был молчалив, немногословен. Читались в его глазах прощение и любовь.

Сколько было гонений в тот период на Церковь и на ее служителей, нападок от разных богоборцев. Они трещали, а патриарх на них не реагировал. На все нападки в прессе он не реагировал. Патриарх смиренно, молча, с грустью и добротой в глазах выслушивал все нападки и молился за нашу страну. Молился за наше Отечество. Не встревая ни в какие передряги, ни во что светское. Он никогда не отвечал ни на какие выпады в свой адрес. Он молился за ту страну, которая на него нападала. А еще в глазах у него были и грусть, и смущение за этих людей. Ему было стыдно за них, ибо в его глазах читалось: «Не ведаете вы, что творите».

Душа просто открывалась и отдыхала

Когда в храм входишь – там такая тишина, такое умиротворение. Душа просто открывалась и отдыхала. Я когда выходил в институт или на партсобрание, был в какой-то капсуле, а когда находился в храме, душа открывалась ко всему: к слову Божию, иконе. Между образом и мной горела свеча. Она соединяла мою душу и душу святого.

Единственная библиотека с уникальными духовными книгами была при кафедре атеизма

При кафедре атеизма была отдельная библиотека – единственная, где хранились полные собрания рукописей, древнейших и уникальных духовных книг, написанных еще монахами, и мы ходили в эту библиотеку, знакомились с этой литературой. Там я смог почитать и Священное Писание, и творения святых отцов. Больше их нигде не было. В библиотеке имени Ленина выдавали такую литературу только докторам наук с разрешения властей.

Церкви надо было просто выжить в те годы

Священники в те годы отличались молчаливостью, скромностью, терпением. У нас были совместные семинары с Загорской духовной семинарией в рамках работы кафедры атеизма.

Период был сложный. Преподаватели – очень хорошие, искренние. Оголтелых атеистов мало. Был один армянин, секретарь парткома, с которым я постоянно конфликтовал, но он был исключением. Идеология довлела страшно, а священники были тихие, скромные, в спорах они никогда не стремились во что бы то ни стало доказать свою правоту. Они говорили, что придет время, и вы осознаете. Не настаивали на том, чтобы с ними сейчас же соглашались. Они понимали, что ситуация сложная, идеология довлеет, и Церкви надо выжить. Именно выжить.

Православную веру они своими ладонями, как свечу, защищали

Русские священнослужители, находясь в этих условиях, православную веру своими ладонями, как свечу, защищали, чтобы она не погасла, чтобы она горела. Они ее сохранили, выпестовали, и в этом их великая заслуга.

Пусть верующих людей было немного, пусть они были, как я. Я не хочу сказать, что был истинно верующим. Я не соблюдал строго посты. Это с возрастом стал соблюдать. Я праздники какие-то религиозные отмечал. Но это было не системно – спонтанно и эпизодически, в зависимости от ситуации.

Мог ли я надеть крестик и сказать: кидайте в меня камни? Наверное, мог, но у меня силы воли не хватило. Крестик я не носил, но верил и делился верой со своими товарищами.

И это заслуга родителей

Вера во мне существовала как любовь. Как добро, как мораль, как нравственность. И это заслуга родителей. Они мне привили эту нравственность, понимание других людей, неосуждение других людей. Стремление помочь другим людям. И сейчас, войдя в храм, я ставлю свечку об упокоении своих родителей: раба Божия Иоанна и рабы Божией Марии, всегда вспоминаю, благодарю их, помню и буду помнить.

Супруга крестилась под другим именем

У меня супруга крестилась под другим именем, в другом городе, потому что нельзя было. Она была выездная – ездила за рубеж при советской власти. ЦК КПСС выдавал разрешение, консультировал выезжающих за границу. Она ездила на консультации.

А крестилась в другом городе, под другим именем, потому что в тот период говорили, что священники докладывали в компетентные органы, кто и что делал. Я не знаю, правда это или нет, но мнение такое существовало, и люди боялись. Мы уехали в другой город, и Лариса там покрестилась. Меня крестили в детстве точно.

Такая радость у нас была после венчания!

С супругой Ларисой мы поженились и прожили вместе лет шестнадцать. Очень большой период времени. У нас родилась дочь – родилась недоношенным ребенком, шестьсот грамм, в тот период таких детей не выхаживали. Я предпринял максимум усилий, чтобы ее спасти, но мне не удалось. Успел ее покрестить, и мы ее похоронили.

Мы хотели второго ребенка, но Господь не дал. Зато Господь дал мне племянника хорошего, Николашку, я его очень люблю, как сына. И он мой крестник.

Вот сидим мы как-то, и я говорю: «Ларочка, давай повенчаемся, ведь хочется, чтобы и на том свете мы с тобой вместе были». И нас повенчал отец Андрей. Он венчал нас и говорил: «Венчаю вас с легкой душой. Брак ваш проверен временем». Венчались мы на Поклонной Горе в храме святого Георгия Победоносца.

И такая радость у нас была после венчания! Я не скажу, что у нас что-то резко изменилось. Я всегда относился хорошо к жене и после этого тоже хорошо относился. Внутри просто стало как-то теплей.

Главную оценку вам поставит сама жизнь

Я всегда говорил своим студентам: «Ребята, ни я, как преподаватель, и никто другой не сможет вас оценить в жизни, поставить вам четверки, пятерки в реальности. Главную оценку вам поставит сама жизнь. Будьте честными, будьте справедливыми. Спешите делать добро».

Еще говорил: «Ребята, прошлое – оно прошло, и изменить его мы не в состоянии, как бы мы ни хотели. Все силы мира направь, но ни одного мельчайшего события из прошлого изменить нельзя. Будущее представляется смутно. Пути Господни неисповедимы. Что будет в будущем, мы не знаем. Есть только настоящее. Если хотите творить добро, творите его сейчас, сию минуту, так как эта минута тут же превратится в прошлое, и изменить его будет нельзя».

Предназначение человека – любить природу, любить того