Шварц тоже услышал мрачное пение, тоже заметил ночных прачек – и замер. Наконец-то ему стало страшно, наконец-то он почувствовал неладное! Свеча в его трясущейся руке ходила ходуном, свет ее метался и дрожал, сбивая белых призраков с толку: они сталкивались друг с другом и то стремились к берегу, то снова пытались вернуться в волны.

– Брось свечу, беги! – не выдержав, крикнула Василиса, но Шварц ее не услышал.

Зато голос ее донесся до Занны Керено, и та наконец заметила, что девочка исчезла. Огляделась…

Василиса отпрянула от щели, съежилась и даже зажмурилась, чтобы не встретиться глазами с Занной Керено, как будто та могла силой своего колдовского взора не только найти ее, но и выдернуть из укрытия. А кто знает: вполне вероятно, и в самом деле могла бы, если бы Василиса не побереглась! Она по-прежнему оставалась в своем укрытии и через несколько нескончаемых мгновений решилась открыть глаза и снова поглядела в щель.

Занна Керено подошла к Шварцу и ласково погладила его по голове.

– Девчонка сбежала, – раздался ее чарующий голос. – Ничего, рано или поздно попадется, никуда не денется. Однако сейчас я не могу оставить своих прачек без помощи. Придется тебе потрудиться.

Она взяла свечу у Шварца и сделала знак прачкам, которые торопливо приблизились к нему и принялись совать ему чудовищное тряпье. Шварц пытался оттолкнуть их, но Занна Керено, что-то ласково приговаривая, не давала ему сопротивляться. Наконец он согнулся под тяжестью окровавленного мокрого белья и, смирившись, сдавшись, рухнул на колени. Занна Керено отошла, всмотрелась в неподвижные лица своих подручных и кивнула одной из них.

Та вышла вперед, разворачивая саван и приподнимая его, чтобы набросить на голову Шварцу…

Это была Маша Рыбакова, мама!

Можно было сколько угодно прятаться и бояться – но видеть, как твоя мертвая мать убьет этого глупца Женьку Шварца, лучшего друга, предателя, живого человека…

Этого Василиса допустить не могла. Ей уже не было страшно. Ведь правильно сказано в «Снежной королеве», в чудесной сказке того Шварца: «Что враги сделают нам, пока сердца наши горячи? Да ничего!»

– Мамочка, не надо! – завопила Василиса, поспешно выбираясь из-под лодки и кидаясь к призраку матери. – Пожалуйста, не надо!

Ночная прачка обратила к ней белые глаза – такие же безжизненные, как и лицо. И вдруг… и вдруг опустила руки с зажатым в них саваном. Показалось или и правда на мертвые глаза навернулись слезы и потекли по этому застывшему лицу?

В ту же минуту Занна Керено с ненавистью ткнула в лицо призраку лунной свечой – и Маша Рыбакова исчезла, а ее саван был переброшен Олечке Солошиной, которая равнодушно, бестрепетно принялась натягивать его на голову Шварцу, которого держали другие прачки. Ну а сама Занна Керено одной рукой вцепилась Василисе в волосы, а другой стиснула ей горло:

– Ты так же глупа, как твой отец и твоя мать! – пропела она своим чудесным серебристым голосом, в котором звенело торжество. – Людям пора понять, что против Злой воды им не выстоять. Берегите каждый свою собственную жизнь, забудьте, что вы какое-то там человечество! Поодиночке, может быть, и выживете. Вполне вероятно, что и ты бы выжила, если бы не кинулась спасать этого глупца. Но теперь… Я сама прикончу тебя. И твой отец увидит мертвое тело дочери.

Ее пальцы сделались длинными, точно стебель лоа-зур, и обвились вокруг горла Василисы в несколько гибких захватов воистину мертвой петлей. Воздух застрял в легких – ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сердце разрывалось от боли, в голове помутилось – и вдруг…

Вдруг какая-то сила вырвала Василису из этих страшных рук и отшвырнула в сторону, да так, что гул прошел и по ее телу, и по земле.

С трудом пытаясь отдышаться, Василиса приподнялась. Она еще ничего не видела, перед глазами все плыло, но голос Тусег Ырки пронзил и мозг, и слух:

«Очнись! Спаси Амбра! Скорей! Он еще жив!»

Василиса затрясла головой, пытаясь прогнать муть из глаз, и увидела золотисто-серебристую жабу, которая расшвыривала по сторонам ночных прачек и их орудия смерти.

Тусег Ырка пришла на помошь! Все-таки собралась! При виде этой страшной и одновременно победительной картины дышать Василисе мгновенно стало легче, сил сразу прибавилось, и она кинулась к лежащему на песке Шварцу. Сорвав с его головы саван и увидев посиневшее, помертвевшее лицо, закричала от ужаса и стала делать ему искусственное дыхание, вдыхать в рот воздух – сама еще задыхаясь, кашляя, но не оставляя своих стараний.

Мельком заметила, что Занна Керено раскручивает с запястья обвивающую его веревку – этот пугающий браслет.

Но пугаться было некогда: Василиса должна спасти Шварца, должна вырвать его жизнь у коварной ночной прачки, у Злой воды!

Но ничего не получалось, ничего… Шварц лежал безжизненный, не дышал. Василиса в отчаянии подняла голову и увидела, что веревка, которую Занна Керено размотала со своего запястья, стала очень длинной, непомерно длинной. Раскрутив веревку, королева ночных прачек забросила ее в воду… волны, по которым протянулась веревка, зарябили, а Занна Керено уже тянула ее к себе – тянула напряженно, изо всех сил, словно веревка зацепилась за что-то на дне. Колдунья выкрикивала невнятные заклинания – яростно, с ненавистью, лицо ее исказилось – куда подевалась красота?! Но вот ей удалось-таки выдернуть веревку, подтащить ее ближе, и наконец на берег выкатился камень… нет – голова какой-то статуи, шея которой была охвачена петлей.