туман к ожидавшей меня машине. Гэвин прав. В глубине души я знала, что Дэнни мертв, потому что чувствовала его отсутствие в мире, как черную пустоту, которая поглотила весь свет, всю радость.

Если бы он выжил, то стал бы искать меня. Я знаю это. И он бы меня нашел.

— Живи своей жизнью дальше, — тихо говорит Гэвин. — Езжай домой.

— Я не могу вернуться домой. Именно туда он придет искать меня. После того, что мы сделали с Беллой, Хардвик хотел бы нашей смерти. Он хотел бы, чтобы все мы умерли. — Я останавливаюсь, поднимая взгляд на настойчивый звуковой сигнал.

— Что-то сработало на моей охранной сигнализации по периметру, — говорит Гэвин.

Дверь открывается, и в комнату входит тайка. Она тихо разговаривает с Гэвином, который кивает и смотрит на меня. — Беспокоиться не о чем. Это прибыл мой курьер.

— Курьер? Посреди ночи?

— Это не тот товар, который можно доставить при свете дня. Мой человек очень нервничает в присутствии незнакомцев, поэтому, если не возражаешь, я попросил бы тебя скрыться с глаз долой. Пока он не уйдет.

— Фармацевтические препараты.

— Черный рынок предоставляет все, что угодно, но здесь, если тебя поймают, наказание довольно суровое. Ты же не откажешь умирающему человеку в обезболивании, не так ли? Это не займет много времени. Я заплачу ему и отправлю восвояси.

Женщина пересекает комнату и открывает панель в стене, — место для хранения вещей. Я вхожу в шкаф, и женщина закрывает панель. Сквозь решетчатую фрамугу над головой пробивается свет, достаточный для того, чтобы я могла прочитать этикетки на коробках, которые сложены у моих ног. Медицинские принадлежности. На картонных коробках проставлено название местной больницы, из которой они, без сомнения, были доставлены. Для западного человека, у которого есть деньги, черный рынок действительно предоставляет все.

Смутно я слышу, как женщина разговаривает с курьером по-тайски. Ее голос становится ближе, когда она приводит его в комнату Гэвина, и в нем совсем нет тревоги. Посетитель отвечает ей, тоже по-тайски.

В комнате раздаются скрип ботинок, и я слышу, как Гэвин спрашивает по-английски: — Где Сомсак?

— Он не сможет прийти сегодня вечером. Но он просил меня передать вам вот это.

— Он должен сказать мне в следующий раз, когда в планах произойдут изменения. Я надеюсь, цена такая же, как та, о которой мы договаривались?

— Конечно.

— Дай-ка я посмотрю, что ты принес.

Я слышу хруст открываемой картонной коробки, затем пауза.

— Я не понимаю, — говорит Гэвин за мгновение до того, как я слышу глухой выстрел через глушитель.

Первая пуля пробивает стену моего укрытия, едва не задев мою правую руку. Вторая пуля проходит под углом вниз сквозь стену и просвистывает мимо моей лодыжки. Теперь две точки света проникают сквозь отверстия подобно лазерным лучам.

Я слышу, как женщина вскрикивает. У нее не остается времени даже заорать во всю глотку, она успевает лишь слабо пискнуть. Это единственный звук, который ей удается издать, прежде чем третья, четвертая и пятая пули попадают в ее тело.

__________________________________________________________________

Глава 28

Я стою совершенно неподвижно, едва осмеливаясь дышать, зная, что один только скрип, единственный шорох могут выдать мое присутствие. Знает ли убийца об этом секретном шкафе для хранения вещей? Знает ли он, что в доме есть третий человек, все еще живой? И вот я здесь, безоружная и неспособная защитить себя. Не иметь "Вальтера" на бедре — все равно что лишиться конечности, но я приехала в Бангкок без него, потому что путешествовать с оружием в багаже — самый верный способ раскрыть свое прикрытие.

Шаги приближаются, останавливаются. Видит ли он щель в дверной панели? Замечает ли он, что пули пробили насквозь пустое пространство? Если бы я заглянула в одно из отверстий, то, возможно, смогла бы увидеть его, но я не осмеливаюсь пошевелиться, опасаясь, что издам предательский скрип. Сквозь стук моего собственного сердца я слышу, как убийца ходит кругами по комнате. Слышу щелканье компьютерных клавиш, когда он печатает на ноутбуке Гэвина. Он издает разочарованный стон. Он не может войти в него его без пароля.

Я слышу, как захлопывается ноутбук и свистит кабель питания, скользящий по полу. Шаги удаляются и затихают в тишине.

Долгое время я вообще ничего не слышу, но все равно не осмеливаюсь издать ни звука. Я стою совершенно неподвижно, во мраке, пронзаемом этими двумя лазерными лучами света. Хороший охотник терпелив; может быть, он где-то в доме, ждет, когда появится его добыча? У меня болит спина и сводит икры от долгого стояния без движения. Я наклоняюсь к пулевому отверстию возле моей руки и вглядываюсь в него.

Я вижу кровь, взорвавшуюся комету, разбрызганную на противоположной стене. На полу под ней лежит тело тайской женщины, свернувшееся в позе эмбриона, словно защищая жизненно важные органы. Гэвина я не вижу.

Я сдвигаюсь вбок, пытаясь охватить комнату более широким взглядом, и натыкаюсь на одну из коробок. Что-то с грохотом падает на пол, звук кажется оглушительным. Я опускаю взгляд на пластиковый шприц, который приземлился рядом с моей ногой. Такая мелочь. Такая смертоносная штука. Я жду возвращающихся шагов убийцы, когда панельная дверь откроется, раскрывая мое укрытие.

Все, что я слышу, — это тишина.

Трясущимися руками я тихонько приоткрываю панель, и вижу лужу крови у своих ног. Когда панель открывается шире, я вижу источник этой крови: Гэвин, завалившийся набок в своем инвалидном кресле. Его рот приоткрыт, как будто в вечном удивлении. Его ноутбук исчез, но больше ничего в комнате, похоже, не пропало.

— Мне жаль, Гэвин, — шепчу я.

Я не могу не наступить в кровь, когда пересекаю комнату. Мои ботинки оставляют след на полу, приближаясь к телу женщины. Оружие и камеры наблюдения не являются защитой от того, кому вы доверяете, и это было их ошибкой. Они думали, что знают, кого впустили в свой дом. Я перешагиваю через женщину и выхожу в коридор. В доме тишина. Мертвая. Я прохожу мимо вазы с дендробиумами, мимо резных слоников к входной двери.

Я выхожу наружу, в ночь, и вдыхаю запах влажной земли и гниющей растительности. Фонари все еще горят, направляя меня обратно к клонгу. Я крадусь по тропинке в джунглях к воде, и мой ботинок натыкается на то, что сначала кажется мне корнем дерева.

Я смотрю вниз и вижу, что это вовсе не корень, а нога, протянутая поперек тропинки. В тенистом подлеске я едва различаю остальную часть тела мужчины, лежащего среди переплетения виноградных лоз, словно какая-то новая поросль, прорастающая из