— Вроде бы слышал. За дверью находится, как ее гордо называет миссис Уитхорн, телевизорная комната, впрочем, не часто посещаемая миссис Уитхорн с дочерьми, не часто. Но, уверен, что-то я слышал. Гм, почти уверен. Давайте спросим.

Мы прошли на кухню, где миссис Уитхорн и одна из ее дочерей готовили завтрак. Аромат жареного бекона еще сильнее дал мне почувствовать собственную усталость. Показалось, что и нога заныла сильней.

В минуту мы выяснили, что в тот вечер шел часовой фильм о сборе винограда. Миссис Уитхорн и дочери просмотрели его до конца. Фильм начался ровно в десять. Когда они проходили мимо двери доктора Грегори и когда смотрели программу, слышали звук пишущей машинки. Правда, приглушенный, но достаточно явственный. Миссис Уитхорн тут же заметила, что доктор Грегори плохо поступает, мало уделяя времени отдыху, но она понимает, что доктор Грегори наверстывал время, которое провел на дне рождения ее дочери единственное развлечение за многие недели труда. Доктор Грегори не пытался скрыть, что доволен.

— Очень благодарен почтенному фильму, показанному в тот вечер, а также вам, миссис Уитхорн. — Затем улыбнулся мне:

— Ваши сомнения рассеялись, мистер Кэвел?

— У меня их и не было, доктор, но работа полицейского состоит в проверке самых мелких фактов.

Доктор Грегори проводил меня до парадной двери. Было еще темно, холодно и очень сыро, однако уже можно было разглядеть, как на гудронированном шоссе плясал дождь. Я подумал, как лучше ответить ему о ходе расследования, и Грегори действительно спросил об этом:

— Я не прошу вас раскрывать профессиональные тайны, мистер Кэвел, но, гм... полагаете, вам удастся поймать этого дьявола? Есть ли какие успехи?

— За последние полсуток их оказалось больше, чем требуется.

Расследование вывело меня на верный след. Я бы сказал, вывело вплотную... если не учитывать, что я вновь наткнулся на глухую стену.

— Через стену можно перелезть, мистер Кэвел.

— Конечно. Я перелезу через нее, — и, помолчав, добавил:

— Не знаю, следовало ли мне говорить об этом, но, уверен, вы никому не расскажете.

Он стал горячо заверять, что будет нем, как могила, и мы расстались.

Проехав с полмили, я остановился, зашел в телефон-автомат и позвонил в Лондон.

— Не спали, Кэвел? — вместо приветствия спросил Шеф.

— Нет, сэр.

— Что поделаешь, я тоже в таком положении. Кажется, нажил себе врагов, вытаскивая из постели людей среди ночи.

— Не меньше меня, сэр.

— Пожалуй. Есть какие-нибудь результаты?

— Ничего особенного. А у вас, сэр?

— Чессингем. Нет никаких данных, что он владел гражданскими водительскими правами. Возможно, имеются в другом месте, не в Англии, хотя и маловероятно. Что касается его армейского послужного списка, то он, оказывается, был в королевском армейском батальоне по обслуживанию.

— Вот как. Тогда есть шансы обнаружить, что он имел права. Вы обнаружили, сэр?

— Мне удалось только установить факт службы Чессингема в армии, сухо сказал Шеф. — Он действительно служил. Аппарат военного министерства необычайно медленно работает ночью, но оживляется днем. К полудню мы что-нибудь из них выудим. Зато мы получили некоторые довольно любопытные цифры, касающиеся Чессингема, их нам предоставил полчаса назад управляющий банком.

Он продиктовал мне цифры и повесил трубку. Я устало залез в машину и поехал к дому Чессингема. Через четверть часа я был там. В полумраке наступавшего рассвета куб дома с его нижним подвальным помещением выглядел неприятнее и мрачнее прежнего. Но мои впечатления сейчас не имели никакого значения. Я взлетел по истертым ступеням и позвонил. Открыла Стелла Чессингем. Она была чисто и привлекательно одета, цветастый халатик ей очень шел, волосы гладко зачесаны, но лицо бледное, а серые глаза усталые.

Когда я сказал, что хочу видеть ее брата, она не проявила восторга.

— Входите, — нехотя сказала она. — Мама еще в постели. Эрик завтракает.

Снова дразнящий запах бекона и яичницы. Снова я почувствовал слабость. Чессингем взволнованно поднялся и нервно поздоровался:

— Доброе утро, мистер Кэвел.

Отвечать тем же мне не хотелось. Я равнодушно поглядел на него, как смотрят только полицейские и официанты, и сказал:

— Мне придется задать вам еще несколько вопросов, Чессингем. Я провел бессонную ночь и не настроен разоблачать ваши увертки. Отвечайте откровенно. Этой ночью мы узнали некоторые любопытные подробности, выводящие на вас. — Я взглянул на его сестру:

— Мисс Чессингем, не хочется вас расстраивать без надобности. Лучше бы я побеседовал с вашим братом наедине.

Она посмотрела на меня, широко раскрыв глаза, и собиралась было уйти, но голос брата остановил ее:

— Останься здесь, Стелла. Мне нечего скрывать. Сестра все обо мне знает, мистер Кэвел.

— На вашем месте я не проявлял бы столько уверенности, — холодно произнес я и сурово поглядел на него. — Если хотите остаться, мисс Чессингем, то оставайтесь. Но помните, я просил вас удалиться.

Оба они были бледны и чрезвычайно напуганы. Учитывая мою способность запугивать людей, меня бы в любой момент взяли в центральную европейскую секретную полицию, в Интерпол. Я приступил к допросу.

— Что вы делали в прошлый вечер, Чессингем? Скажем, около десяти часов?

— Вчера вечером? — заморгал он. — Почему я должен был считать каждый свой шаг вчера вечером?

— Вопросы задаю я. Пожалуйста, отвечайте.

— Я... я был дома. Со Стеллой и матерью.

— Весь вечер?

— Конечно.

— Отнюдь не «конечно». Кто может подтвердить, что вы находились дома?

— Только Стелла и мать.

— Только мисс Чессингем. В десять часов ваша мать обычно уже в постели.

— Да, в постели. Я забыл.

— Не удивлен. Вы забыли мне сказать, что служили в королевском армейском батальоне обслуживания.

— В батальоне?.. — Он опустился за стол, конечно, не для того, чтобы продолжать завтрак. Едва заметное движение руки подсказало мне, что он сжал ладони. — Да, это правда. Но как вы узнали?

— Птичка начирикала мне на ушко. Та же птичка сказала, что вы водили армейский грузовик. — Мне ничего не оставалось, как слегка слукавить. Что делать, время было не на моей стороне. — А вы говорили, что не водите.

— Да, я не могу. — Он бросил взгляд на сестру и снова посмотрел на меня. — Это ошибка. Кто-то ошибся.

— Вот видите, Чессингем, а вы отказываетесь. А если к вечеру вам будут представлены четыре свидетеля, которые под присягой подтвердят, что видели вас за рулем?

— Возможно, один-два раза я и пробовал. Я... я не помню. У меня нет прав.

— Надоело! — сказал я с отвращением. — Вы ведете себя по-дурацки. А вы не кретин, Чессингем. Перестаньте увиливать и корчить из себя дурачка.

Вы можете водить машину. Признайтесь. Мисс Чессингем, ведь ваш брат может водить, не правда ли?

— Оставьте