Беркут посмотрел в другую сторону стола.

На него уставшими, изумрудными глазами, смотрел высокий, кряжистый мужчина. Он сплел пальцы на руках, положив на них подбородок и внимательно слушал. Это был Хруст, лидер рейдеров.

Глава тех, кто горбатят спины в выжженных ядерными ударами городах, похороненных под радиоактивным пеплом, в поисках двигателей, проводов, патронов и оружия. Тех, кто гибнет от лучевых болезней, в попытках вынести то немногое, что осталось лежать под руинами погибшей цивилизации.

— Во время зачистки одной из деревень, — начал Беркут после недолгого молчания, — моих бойцов осадили полчища мутантов. Ходаки, лешие…

— Ха! — Якуб язвительно улыбнулся, в его голубых глазах заплясали огоньки. — Серьёзно, Беркут? Ты созываешь Совет, чтобы мы послушали чудесную историю о том, как твои бойцы резались с ходаками и лешими? Серьёзно? Это твой повод собрать всех нас?

— Было около полутора тысяч тварей.

Некоторые члены Совета напряжённо сглотнули слюну.

— Один йети, домовой и чудовище, из-за которого я вас и созвал, — продолжил Беркут. — Сейчас мы имеем дело с угрозой такого масштаба, от которой у тебя, Якуб, появится неимоверное желание послушать мои чудесные истории и сделать всё, чтобы эта чудесная история сюда не явилась.

Камин щелкнул и следом из него брызнули искорки пламени.

— Йети? — старичок поправил оправу очков. — Сейчас? Господи, наука их не видывала уже лет десять так точно! Как он там оказался? Что случилось?

Беркут посмотрел на рядом сидящих Корсара и Егеря. Первый тяжко вздохнул, хотел сплюнуть, но вспомнил, где находится.

— Мы зачищали деревню. Как её там… Пусровье? Нет, черт бы ее побрал… Пустыхо?

— Пустовье, — поправил сталкера Егерь, видя, как недовольно морщатся члены «высшего общества».

— Точно. Так вот…

Корсар предался красочному описанию происходящего и ловко комбинировал рассказы Булата со своими фантазиями. Слушая рассказ, Егерь то и дело усмехался, ведь, как оказывается, йети был побежден огромной палкой, которую удачно метнул Корсар, а потоки монстров он гасил голыми руками, лишь изредко применяя автомат.

Глаза слушающих оставались незаинтересованными ровно до того момента, пока не объявился йети, а при первом упоминании скальника у многих глаза на лоб полезли. Хотя, старичок, весь рассказ держал рот раскрытым от удивления.

— Это же нонсенс! — воскликнул он, когда Корсар закончил. — Почему же вы не притащили эту неопознанную тварь сюда? Уму непостижимо!

— Спокойнее, Алексей Владимирович, — Якуб лениво посмотрел в опустевший стакан, открутил бутылку коньяка и налил ещё, — всё это не имеет за собой никакого подтверждения. Это существо… Камушек?

Корсар кивнул.

— Этот Камушек, — продолжил толстяк, — мог оказаться, незнаю… Простой горой мусора или иллюзией, которую наслал домовой. Ну, или вы просто нашли там склад самогона и вусмерть нажрались…

— Простая гора мусора или иллюзия раздавила тринадцать моих бойцов и ещё сорок отправила в больницы? — вспыхнул Беркут. — Что ты такое несешь, Якуб?

— Спокойнее, господа, — сказал толстый, округлый мужичок, то и дело шмыгающий раскрасневшимся носом. — В любом случае, чудовище побеждено, так что повода для беспокойств нет.

В этом противном, слегка сдавленном голоске, Корсар узнал Барона— заправлялу арены.

Егерь холодным взглядом посмотрел на толстячка, криво улыбнулся.

— Все вы слишком беспечны, — сказал он. — Этот монстр выдержал одновременный огонь двадцати пулеметных спарок, кучи калашей, пулеметов, шести зарядов «Бульдога». А потом, как ни в чем не бывало раздавил семь снегоходов, смял в бумагу два УАЗА и ещё покоцал пару Шестьдесят шестых. Вы понимаете, что случится, если подобная тварь придет к городу? Вы осознаете масштаб угрозы?

Гитарной струной повисла нагнетающая тишина, прерываемая только тяжелыми вздохами Барона.

— И что ты предлагаешь, Беркут? — спросил Хруст, почесав аккуратную остроконечную бороду.

— Я предлагаю всем вам вытрясти побольше денег из кошельков и вложиться в укрепления города. Значительные укрепления.

— То есть, семиметровой стены, которая толщиной в целых пять метров, не хватит? — фыркнул Якуб. — Её не пробьют ни ходаки, ни лешие, ни йети, ни огромные камни.

— Знаешь, мне по большей степени плевать на судьбу этого города, — прошипел Беркут, открывая бутылку коньяка. — И если это чудовище проломит стены и прорвется через рубеж охраны, — командир посмотрел на хмурое лицо Кобы. — А потом примется планомерно выкашивать всё население, придавливая одну пачку гражданских за другой, то я и пальцем не поведу. Я могу в любой момент собрать своих людей и сняться с лагеря, а вы будете лично расплачиваться кровью за собственную ушлость. Не в моих интересах вытягивать из вас каждую копейку для защиты ваших же людей.

Коба, которому вконец надоело крутить перстень, ловко нацепил его на палец, а затем добил остатки коньяка на дне стакана.

— Своих-то ты защитить не смог, — буркнул он. — Охренеть. Двадцать с лишним бойцов полегло в какой-то дерьмовой деревне в заднице тайги. И после этого ты думаешь, что мы будем слепо исполнять твои приказы? Приказы того, кто и своих-то защитить не в силах?

В глазах Беркута заискрились маленькие молнии.

— И правда, — сказал Якуб, заливая за шиворот ещё коньяка. — Ты стареешь, Беркут. Где твой профессионализм? Раньше ты выполнял заказы быстро, приносил кучу зверья и тряс нас так, что самим на пожрать не оставалось. А что теперь? Твой самый крупный рейд за последнее время стал твоим самым крупным провалом. И ты претендуешь на прошлый авторитет, тыкая нас, как щенков, в дерьмо?

— Кстати говоря, — Барон громко высморкался в белый платочек, — птички мне напели, что очень давно, лет эдак… Да, лет десять назад, Дмитрий Степанович, отправился в ходку за тысячи километров отсюда. И, по слухам, также как и сейчас потерпел сокрушительное фиаско! Десятки трупов, сломанных хребтов и судеб из-за хотелок одного человека! Именно после этого случая, энтузиазм нашего Охотника поутих. Ровно на десять лет.

— И даже по их прошествию, — добавил Коба, — снова обжегся на том же месте. Не пора ли тебе на пенсию, Степанович? Той хватки-то уже нет, дай дорогу молодым.

Часовой маятник лениво перекатился в другую сторону. Огонь лизнул стенку камина.

Паршивенькая атмосфера нарастала.

Беркут посмотрел на обвиняющих жёстким, суровым взглядом. Не спеша отпил из тюльпанового стакана, слегка поморщился.

— Засунь своих птичек себе в жопу, Барон, — медленно проговорил он после долгого молчания, — иначе скоро я обломаю им крылышки. Дела прошлых лет — это исключительно мои дела и вам до них нет никакого дела.

Охотник невзначай посмотрел на Егеря. Тот, сжимая кулаки, буравил испепеляющим взглядом, выпучевшего глаза Барона.

— А что касается моего профессионализма, — он посмотрел на кислую улыбку Якуба. — То факты говорят за себя. При планке в сто пятьдесят голов неизмененных животных, я притащил тебе три сотни чистых