Шрифт:
Закладка:
Неужели же Америка за все мои труды в ее пользу, за все мое апологетство и доброжелательство к ней почтила меня лобным местом? Друзья мои, что же происходит в стране, если такое попирание культурной деятельности возможно при безмолвии народа! На этом безотрадном фоне ярко выделяются имена истинных наших Друзей, благороднейших сынов и дочерей своей страны. Храню надежду, что глас этих благородных свидетелей будет услышан и трагическая страница заменится Справедливостью.
Именно как Свидетелям, знавшим все мои пути и побуждения, пишу Вам. Чуете ли всю боль сердца?
84
Н. К. Рерих — Р. Я. Рудзитису
12 мая 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
Дорогой Рихард Яковлевич,
Получили Ваши прекрасные письма от 30-го по 2-е. Получили их перед самой отправкой воздушной почты, и потому спешу ответить Вам сейчас же. Е. И. все еще нездорова, и потому пишу и за нее. Очень медленно идет поправление, да и современные обстоятельства не способствуют. Дай Бог, чтобы Ваше собрание, бывшее позавчера, привело бы к мирным соответственно к нынешним обстоятельствам решениям. Очень рады, что Вы и Ваши сочлены понимаете нашу точку зрения и ту особую осмотрительность, которая диктуется обстоятельствами. Благодарю за присланную газету «Радость о Книге»[314]. Вы отметили очень характерный пропуск, и для меня совершенно непонятный, ибо в этой фразе я именно хотел отметить достижения Латвии. Благодарим и Валковского за газеты. Будем очень рады, если назначаемый председатель культурного объединения окажется именно тем желательным лицом, как Вы это указываете. Нас очень поразило Ваше сообщение о том, что книга «Свящ[енный] Дозор» продается в Риге. По моим сведениям, она была запрещена харб[инской] цензурой. Кроме того, книга эта принадлежит мне, и потому мне надлежало бы знать о ее движении. Будьте добры, приобретите для нас и пришлите сюда два экземпляра. Весьма интересно, совпадает ли ее текст с присланным Вам экземпляром? Что-то весьма таинственное звучит около этой книги. Нельзя ли узнать в книжных торговлях, много ли имеется продажных экземпляров? И не знают ли книгопродавцы, имеется ли книга в Париже, в Берлине, в Югославии и в других местах? Если для печатаемых книг еще не разрешено издательство «АГНИ», то ведь вполне возможно употребить присланный знак как заставку и, может быть, соединить его со словом «Огонь» по-латышски. Впрочем, на месте Вам виднее, как легче и лучше устроить ко Благу. Ведь и кооператив — сотрудничество — заключается не в формальной бумаге, а по существу, в сердечном содружестве.
Очень рады слышать, что «Врата в Будущее» уже набираются. А «Общ[ина]», вероятно, уже и напечатана. Радуемся, что Гар[альд] Фел[иксович] сделался активным членом, и весьма было горестно слышать о некоторых переживаниях. Поистине, как сказано, «радость есть особая мудрость». Тем более можно ценить радость о Свете. Относительно Ал[ексеевых] уже было сказано совершенно определенно. Вообще, Вы можете не раз убедиться в жизни, какие бывают последствия одержания. Спешу отправить. Пожелаем Вам, всем друзьям-сочленам успех и радость. Скажите мой привет Судрабкалну. Кто напишет о «Вратах в Будущее» для «Сегодня»?
Всего светлого. Сердцем и духом с Вами.
Прилагаемое воспроизведение можно было бы закантовать на темно-коричневом фоне и повесить в помещении общ[ест]ва.
85
Н. К. Рерих — В. А. Дукшта-Дукшинской
14 мая 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
Дорогая Вера Александровна,
В Вашем последнем письме, нами вчера полученном, Вы сообщаете нам любопытнейшие человеческие документы. Конечно, когда Вы прочтете прилагаемый мной записной лист «Эпика Скорби»[315] и речение из Св[ященного] Евангелия от Св[ятого] Луки — «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо»[316], — из этого Вы поймете, насколько мы понимаем Ваше сообщение. Очень показательно для нашего века Ваше сообщение о Принце. Хотя Вы сами отмечаете, что Принц настолько неуравновешенный человек, что в первой половине своей книги хвалит то самое, что во второй половине ругает, но все-таки его поступок остается в пределах явной ненормальности.
Книг его я вообще не знал. Вернувшись из нашей экспедиции, я нашел присланные им книги с посвящением мне, копию которого прилагаю для Вашего и Ваших друзей сведения. Не успел я ответить Принцу, как осведомился о том, что между ним и председателем нашего Латвийского Общества К. И. Стуре произошла крупная размолвка. Стуре указал Принцу на некоторые места книг его, с которыми он был не согласен, а Принц, воспламененный авторским самолюбием, сразу же возненавидел его. Нам остается совершенно неизвестным, по какой причине г-н Принц сразу же перенес эту ненависть и на нас, и на книги, и на все сущее. Согласитесь сами, что выражение его посвящения, мне присланного, слишком далеко от ненависти, в которую он впал. Впрочем, и сам Принц в посвящении не скрывает, что он страдает от империла, не правда ли, этим все сказано.
Говорить о том, что в первых книгах выражено одно, а в последних указуется нечто противоположное и несовместимое, — это такой абсурд, о котором нельзя и говорить. Вообще, мне чрезвычайно тягостны все невежественные разговоры об антихристианстве. Повторять такую нелепость, вредную и кощунственную, могут лишь люди, которые и книги Учения не прочли сердечно, а с другой стороны, вообще не знают и всей нашей деятельности. Тот, кто читал мои «Пути Благословения»[317], «Державу Света»[318] или «Твердыню Пламенную»[319] или «Священный Дозор»[320] — если читавший честный человек, то не будет говорить кощунственные нелепости.
Также надеюсь, что достаточно известны целая тысяча моих картин на религиозные сюжеты и мое участие в построении семи храмов. Говорю это не для разъяснения Вам, ибо все это Вы и без того знаете. Упоминаю это лишь потому, что Вы в письме ссылаетесь на каких-то епископов и священников, которые почему-то злословят и злорадствуют. Думаю, что такие занятия для священнослужителей вообще невместны. Кроме того, полагаю, что епископы должны быть люди начитанные и просвещенные, которым и сущность моего художества и моих книг вполне известна.
Вообще, если кто-либо чего-то не вмещает, то и не должен чрезмерно утруждать себя тем, что в его природу не входит. Всякое постижение должно входить естественно, когда сердце наше и сознание открыты к познаванию добра.
