Шрифт:
Закладка:
…И в дом входил…
Казначей потряс головой. Обычно это был чей-нибудь дедушка, нацепивший фальшивые усы. Веселый старикан с полным мешком игрушек. Он отряхивал снег с сапог, а потом начинал раздавать подарки. Но сегодня…
Конечно, старина Сдумс чувствует себя совсем иначе. После ста тридцати лет жизни смерть, должно быть, обладает определенной привлекательностью. В тебе начинает пробуждаться интерес: а что будет дальше?
Запутанный анекдот аркканцлера наконец подошел к мучительному завершению. Собравшиеся волшебники подобострастно захихикали, а потом попытались понять, в чем же соль.
Казначей незаметно взглянул на часы. Двадцать минут десятого.
Ветром Сдумс толкнул речь. Она была длинной, бессвязной и посвященной добрым старым временам. Могло показаться, что он обращается к своим друзьям, умершим по крайней мере лет пятьдесят назад. Однако никто из волшебников не возражал, потому что со временем у всех выработалась устойчивая привычка не слушать старика Сдумса.
Казначей не мог оторвать глаз от часов. Изнутри доносился скрип педалей – это демон терпеливо двигался к бесконечности.
Двадцать пять минут.
«Интересно, как все произойдет?» – подумал казначей. С улицы должен послышаться – «Кажется, у нас сегодня будет особый гость» – стук копыт…
Дверь действительно откроется, или Он пройдет прямо сквозь нее? Глупый вопрос. Он славился своей способностью проникать в закрытые помещения – особенно в закрытые помещения, если поразмыслить логически. Понадежней спрячьтесь, заткните все дырочки до единой и ждите – вскоре Он обязательно явится за вами.
И все же казначей надеялся, что Он войдет через дверь, как самый обычный человек. Нервы казначея и так уже звенели, как струны. Разговоры становились все тише. Казначей заметил, что еще несколько волшебников выжидающе поглядывают на дверь.
Сдумс очутился в центре постепенно расширяющейся окружности. О нет, специально его никто не избегал, это броуновское движение всех от него отдаляло.
Волшебники способны видеть Смерть. И когда умирает волшебник, Смерть является за ним лично, дабы проводить его в загробную жизнь. «Интересно, неужели это можно счесть привилегией?» – рассеянно подумал казначей.
– И куда вы все так уставились? – бодро воскликнул Сдумс.
Казначей открыл часы. Крышка под цифрой «12» распахнулась.
– Может, завяжешь меня трясти? – возмущенно пискнул бес. – Я все время сбиваюсь со счета.
– Извини, – тихо прошептал казначей. Девять часов двадцать девять минут. Аркканцлер шагнул вперед.
– Пока, Сдумс, – сказал он, пожимая высохшую руку старика. – Нам будет тебя не хватать.
– Даже не знаю, и как мы без тебя справимся… – с благодарностью добавил казначей.
– Счастья тебе в другой жизни, – проговорил декан. – Заскакивай, когда будешь проходить мимо. Если, конечно, вспомнишь, кем ты был.
– Тебя здесь всегда ждут, правда-правда, – прочувствованно изрек аркканцлер.
Ветром Сдумс вежливо кивнул. Он ни слова не слышал из того, что они говорили, но по привычке кивал.
Все волшебники, как один, повернулись к двери. Крышечка под цифрой «12» снова открылась.
– Бим-бом, бим-бом, – проверещал демон. – Бимли-бимли-бом-бим-бим.
– Что-что? – испуганно переспросил казначей.
– Половина десятого! – рявкнул бес.
Все волшебники с несколько осуждающим видом повернулись к Ветром Сдумсу.
– Ну и чего вы таращитесь? – осведомился он.
Стрелки на часах со скрипом двинулись дальше.
– Ты как себя чувствуешь? – громко спросил декан.
– Отлично, отлично, как никогда, – ответил Сдумс. – Передайте-ка сюда ром.
На глазах у изумленных волшебников он щедро плеснул в свой бокал из бутылки.
– Э-э, ты бы не слишком увлекался… – немного нервничая, заметил декан.
– За здоровье! – провозгласил тост Ветром Сдумс.
Аркканцлер постучал пальцами по столу.
– Слушай, Сдумс, – сказал он, – ты абсолютно уверен?…
Но Сдумса уже понесло:
– А этих залепешек не осталось? Не то чтобы я считал их нормальной пищей. Что особенного в сухих грязных корках? Я бы сейчас не отказался от знаменитого мясного пирога господина Достабля…
И тут он умер.
Аркканцлер обвел взглядом волшебников, подошел к креслу-каталке и проверил пульс на синих венах запястья. Покачал головой.
– Хотел бы и я так уйти… – растроганно произнес декан.
– Как? Бормоча что-то о мясных пирогах? – спросил казначей.
– Нет. С опозданием.
– Погодите, погодите, – воскликнул аркканцлер. – Это ведь все неправильно. В соответствии с традицией, если умирает волшебник, Смерть должен сам явиться за…
– Возможно, Он был занят, – торопливо объяснил казначей.
– Верно, – согласился декан. – Мне сказали, что из Щеботана движется серьезная эпидемия гриппа.
– И та буря прошлой ночью… – добавил профессор современного руносложения. – Полагаю, кораблей погибло не один и не два.
– Кроме того, сейчас весна, с гор сходят лавины.
– И чума.
Аркканцлер задумчиво почесал в бороде.
– Гм-м, – промолвил он.
Из всех созданий в мире только тролли считают, что живые существа передвигаются по Времени задом наперед. Среди троллей ходит даже такая поговорка: если прошлое известно, а будущее скрыто, значит, вы смотрите не в ту сторону. Все живое движется по жизни от конца к началу… Очень интересная идея, особенно если учитывать, что она была высказана существами, которые большую часть времени стучат друг друга камнями по голове.
Как бы то ни было, Время свойственно только живым.
Смерть галопом несся сквозь густые черные тучи. Теперь у него тоже было Время. Время его жизни.
Ветром Сдумс вглядывался в темноту.
– Привет, – крикнул он. – Приве-ет! Есть здесь кто-нибудь? Эй!
Издалека донесся какой-то жалкий звук, похожий на свист ветра в конце туннеля.
– Выходи, выходи, кем бы ты ни был, – позвал Сдумс дрожащим от восторга голосом. – Не бойся. Честно говоря, мне самому не терпится умереть.
Он хлопнул в свои призрачные ладони и с натянутым воодушевлением потер их.
– Давай, двигайся. Пора начинать новую жизнь.
Темнота оставалось бесстрастной. У нее не было формы, она не издавала звуков. Это была пустота без формы. Дух Ветром Сдумса подлетел к краю тьмы.
– Проклятье, это еще что за шутки? – покачав головой, пробормотал он. – Разве так поступают?
Немножко поболтавшись по округе, дух направился к единственному известному ему дому, потому что больше направиться было некуда. Этот дом он занимал в
