Шрифт:
Закладка:
У родственников Петра Нарышкиных его женитьба была на уме давно. Шведский дипломат в Москве Христофор фон Кохен еще в 1687 году, 16 декабря, сообщал: «…говорят, что в течение наступающего января месяца его царское величество вступит в брак»[816], — имея в виду январь 1688 года, но имени невесты фон Кохен не назвал. В письме, датированном 18 января 1689 года, он это сделал: Петр помолвлен с «дочерью стольника по имени Лопухин, о семье которого говорят, что они доброго разума и имеют множество приверженцев». В другом письме, от 1 февраля того же года, через несколько дней после свадьбы, фон Кохен сообщает конфиденциальную информацию о невесте: что она обладала «посредственной красотой, но хорошим разумением»[817]. Таким образом, Лопухина была выбрана для Петра в начале 1689 года, а не в 1687‐м — хотя понятно, что женитьба молодого царя была темой для беспокойства и дискуссий некоторое время до того, как он (или его мать) выбрали невесту[818].
Была ли Лопухина избрана на смотре невест? Доказательств тому мало, но они убедительны. В своей «Гистории о царе Петре Алексеевиче» князь Борис Иванович Куракин однозначно заявляет, что в 1689 году был организован смотр невест, а ведь о происходившем при дворе князь знал не понаслышке. Женившись на Аксинии Федоровне Лопухиной, сестре первой жены Петра I, он оказался посвящен в их семейные дела и был готов рассказать о них[819]. Куракин писал:
В 7197‐м <1689> царица Наталья Кирилловна[820], видя сына своего в возрасте лет полных, взяла резолюцию женить царя Петра Алексеевича. И к тому выбору многия были из знатных персон привожены девицы, а особливо княжна Трубецкая, которой был свойственник князь Борис Алексеевич Голицын, и старался всячески, чтоб на оной женить. Но противная ему, князю Голицыну, партия — Нарышкины и Тихон Стрешнев — того не допустили, опасаяся, что чрез тот марьяж оной князь Голицын с Трубецкими и другими своими свойственники великих фамилей возьмут повоир <pouvoir> и всех других затеснят.
Того ради Тихон Стрешнев искал из шляхетства малаго и сыскал одну девицу из фамилии Лопухиных, дочь Федора, Лопухину, на которой его царское величество сочетался законным браком[821].
Записки Куракина весьма спорны и пристрастны, но ученые никогда не ставили под сомнение этот отрывок, и, скорее всего, небезосновательно[822]. То, что для первой свадьбы Петра I был устроен, хотя бы только для видимости, смотр невест, дополнительно подтверждается тем фактом, что отец невесты, Илларион Аврамович Лопухин, поменял свое имя на Федор — традиция, которая (как мы видели в главе 2) пусть и не всегда соблюдалась, но была связана со смотром невест и с необходимостью преобразовать идентичность будущей царицы.
Повествование Куракина о смотре невест звучит, таким образом, правдиво и говорит больше, чем он, возможно, хотел сказать. Выбор кандидатуры Лопухиной Куракин объяснял и использованием смотра невест, и закулисными интригами родственников Петра I. Это согласуется с тем, что представляли собой смотры невест в 1680‐е годы, а в отношении более ранних смотров приходят на ум размышления Страленберга: «Но притом и добрыя рекомендации немало спомагали и содействовали, ибо чрез так краткое время самому царю о разуме и склонности каждой познать было невозможно»[823]. Конечно, рекомендации бояр и родственников играли в смотрах невест решающую роль всегда, начиная с Траханиотова в 1505 году и продолжая чередой фаворитов (и его жен, которых они поддерживали) Ивана IV и свадебными проектами первых Романовых, которые сталкивались с проектами царских фаворитов и родственников. Но к концу XVII века кое-что изменилось. Выбор невесты больше не происходил под покровом смотра невест. Канцеляристы больше не отправлялись во все уголки страны за кандидатками и не оставляли записей об этом, которые сохранились бы до наших дней в архивах. Царские свадьбы больше не были экстравагантными и ослепительными демонстрациями монаршей власти, династической преемственности и маскулинной плодовитости. Вместо этого смотры невест оказались в тени более или менее публичных, но все же решающих действий царских фаворитов и родственников. И хотя смотры невест просуществовали до 1689 года, мы все равно вынуждены признать, что Апраксину выбрал за Федора III И. М. Языков, что Салтыкову выбрала за Ивана V его сестра, регентша Софья, и что за Петра I выбор был сделан его матерью и другими Нарышкиными. Не соглашаясь, например, с Забелиным, отметившим, что после первой свадьбы Федора III в 1680 году «старые порядки» (и смотры невест в том числе) «стали падать, так сказать, от собственной тяжести», мы тем не менее можем утверждать, что роль, которую семья и фавориты играли в выборе невесты, настолько превзошла по значимости ритуал смотра невест в 1682, 1684 и 1689 годах, что тот стал выглядеть в лучшем случае ненужным, а в худшем — нелепым[824].
В результате смотры невест конца XVII века не так подробно описаны в сохранившихся источниках, как смотры прежних времен. Австрийский дипломат Иоганн Георг Корб, рассказывая о браке Петра I и Лопухиной, замечает:
Бесспорно, в Московии мог прежде существовать такой обычай, что коль скоро царь возымеет намерение жениться, то к нему свозят со всех концов страны девиц, отличающихся красотой и стройностью стана. Царь выбирал себе из них ту, которая ему наиболее нравилась, но теперь этот обычай уже принадлежит к старине: ныне цари женятся по совету тех, которые по их званию или по милости царской занимают в государстве второе место[825].
Кого из правителей имел в виду Корб, говоря о происходящем «теперь» и «ныне», — Федора Алексеевича? Ивана V? Петра I? — из текста не ясно. Но Корб был прав, утверждая, что обычай устаревает и что, выбирая себе невесту, особенно в
