Дональдсон спрятался в уединенном коттедже в Донегал, построенном во время голода в XIX веке. Будучи похожим на портал в жалкое деревенское прошлое Ирландии, это строение не было оборудовано ни водоснабжением, ни электричеством. Однако над дверью висела подкова на счастье. Дональдсон отпустил «покаянную» бороду и рубил дрова, чтобы отапливать помещение. Затем в коттедж прибыл некто, кто и убил его. (Так никогда и не выяснилось, кто именно застрелил Дональдсона или отдал приказ о его убийстве. Но и Адамс, и Временная ИРА отрицали свою роль в этом деле.)

* * *

Как могли информаторы столь высокого уровня так долго оставаться нераскрытыми? В случае со Скаппатиччи объяснение очевидно: он был убийцей. Никто в ИРА не пребывал в иллюзии относительно желания государства прибегать к сомнительной тактике в этой необъявленной грязной войне. Но даже с учетом этого очевидная жестокость людей вроде Скапа может показаться, по крайней мере в теории, основанием для дисквалификации их как агентов короны. «В ИРА бытовало странное убеждение: если ты запачкан, то есть если ты убивал, то ты не можешь быть агентом», – однажды заметил Ян Херст, служащий в Британской военной разведке. Что же касается Скаппатиччи, то для него, по мнению Херста, лучшей защитой служило то, что он «продолжал убивать».

Если агент – убийца и его хозяева знают, что он убивает людей, то разве это не делает их (и само государство) соучастниками? Источники в Британской армии постоянно утверждали, что, усилия Скаппатиччи спасли 180 жизней. Но они допускали, что эта цифра дана «навскидку» и что такого рода рассуждения могут довольно быстро скатиться в предположительные математические расчеты целей и средств. В конечном итоге выяснилось, что Скаппатиччи имеет отношение по меньшей мере к 50 убийствам. Если шпион забирает 50 жизней и спасает больше людей, то его действия можно оправдать? Такая логика привлекательна, но опасна. Вы начинаете прокручивать цифры в голове и довольно скоро оправдаете массовые убийства.

В течение многих лет Провос делала заявления относительно связи Корпуса королевских констеблей или армии и лоялистских военизированных формирований, но это расценивалось как пропаганда. Кроме того, десятилетиями скрупулезно культивировался образ британского государства как вынужденного, но непредвзятого судьи, ввязавшегося в то, от чего все отстранились, дабы рассудить два воюющих племени. Но правда заключалась в том, что с самого начала власти воспринимали Провос в качестве главного врага, на которого и направляли все усилия, в то время как лоялистские террористические банды оставались в стороне, а скорее всего, были неофициальными структурами властей.

Еще в 1975 году офицер армии в Белфасте написал письмо своему начальнику, в котором он предупреждал о связях между лоялистскими военизированными группами и членами британской разведки и Специального подразделения, которые, видимо, сформировали «что-то вроде псевдобанд в попытке столкнуть военные группировки, чтобы те перебили друг друга». В другом письме, написанном в следующем месяце, этот офицер выражал мнение о том, что взрыв насилия во время Смуты может быть в значительной степени отнесен к деятельности агентов британских спецслужб, «постоянно подливающих масло в огонь конфликта».

Лоялистские банды, часто действующие с молчаливого одобрения или прямой помощи британского государства, во время бесконечной череды террористических атак убили сотни граждан. Жертвы являлись британскими подданными. Однако они были дегуманизированы в ходе конфликта до такой степени, что британское государство часто прекращало дела по обвинению в таких убийствах, не доводя их до публики или до внутренних разбирательств спецслужб. Все те «светлые границы», отделяющие цивилизацию от варварства, с помощью которых бюрократия и юристы якобы ограничивали государственную монополию на законное применение силы, нарушались. «Мы действовали там не как военное соединение, – признавался впоследствии один из офицеров MRF, – а как какая-то террористическая группа».

Однажды в конце 1980-х годов Раймонд Уайт, старший офицер Специального подразделения, который контролировал работу с осведомителями, встретился с Маргарет Тэтчер и определенно поднял вопрос об опасности военных столкновений. «Я нахожусь здесь, агенты и их руководители работают там, и я чувствую себя весьма неудобно, – сказал Уайт премьер-министру, – потому что я приказываю им делать то, что технически можно расценить как криминальные действия». Подразделение Уайта прощало преступников, чтобы вербовать источники внутри военизированных группировок. Но члены этих группировок воровали оружие. Они собирали взрывные устройства. Они убивали людей. «Быть бойцом военизированной группы – уже само по себе преступление», – сказал Уайт. Как он объяснил Тэтчер, он хотел бы иметь набор понятных законных установок, которые бы определяли, что государство может позволить делать своим узаконенным информаторам, а что нет. Он считал, что продолжать функционировать в серой зоне опасно. В конечном итоге она предложила ему обойтись без всяких границ. По мнению Уайта, посыл был ясен: «Делайте то, что делаете. Но не посвящайте нас в детали».

Едва ли только Стейкнайф являлся единственным платным агентом, которому доводилось убивать. Одним из высокопоставленных информаторов британцев был Брайн Нельсон – бывший армейский офицер, который стал членом военизированной организации Ассоциация защиты Ольстера (Ulster Defence Association). Побывав в 1970-х годах в тюрьме за похищение инвалида-католика и издевательства над ним с помощью электропогонялки для скота, Нельсон сделался осведомителем Исследовательского подразделения (Force Research Unit – FRU) – теневой армейской разведки, преемника MRF (именно FRU завербовало Скаппатиччи.)

В повседневные обязанности Нельсона как лоялистского бойца входил сбор информации, в частности, формирование досье на республиканцев, могущих представлять собой ценные мишени для киллеров. Когда дело доходило до совершения убийств, Нельсон оказывался ничем не лучше Скаппатиччи. Его имя тоже связывали с 50 смертельными схемами. Когда в 1984 году в Джерри Адамса стреляли лоялистские бойцы и ранили его, он предположил, что власти заранее знали об этом нападении. В то же время такое обвинение может показаться нелепым: если бы правительству заранее стало известно о плане по убийству члена парламента во время его прогулки на автомобиле в обеденное время в центре многолюдного Белфаста, то оно бы предотвратило его. Однако в действительности оно все же знало о заговоре, потому что Нельсон сообщил о нем своим хозяевам. И правительство дало разрешение на операцию.

Однажды февральской ночью 1989 года 39-летний адвокат Пэт Финукейн, находясь дома, обедал с женой Джеральдин и их двумя детьми. Дело было в респектабельной части Северного Белфаста. Вдруг в переднюю дверь, выломив ее кувалдами, ворвались бойцы и убили Финукейна, выстрелив в него дюжину раз. Жену задело рикошетом. И все это на глазах у маленьких детей. Будучи адвокатом, Финукейн консультировал многих республиканцев. Однако сам членом ИРА никогда не был. Тем не менее власти решили, что он слишком близок к организации. Члены Корпуса королевских констеблей жаловались на юристов, который «ловко пользовались карманами террористов». До стрельбы именно Нельсон заранее собрал информацию о Финукейне и предоставил ее команде палачей. Оружие, задействованное в нападении, доставлял другой человек, который тоже был полицейским осведомителем. Последующее расследование, которое вскоре прекратилось, установило наличие «сверхсекретных сведений о существовании государственного заговора по убийству Патрика Финукейна», а также подчеркнуло, что его не убили бы без «какого-либо государственного участия». (Семья Финукейна, убежденная, что это действительно был «сверхсекретный заговор», отказалась принимать выводы следствия как маскировочные и «позорные».)