Шрифт:
Закладка:
То, как Раум расколдовала Зига никто не видел, всё происходило среди всеобщей паники и балагана — кто-то кричал от боли жгучих ран; кто-то оплакивал испепелённых; кто-то просто пытался скорее убраться прочь с открытой местности, чтоб не попасть под очередную огненную волну обезумевшего дракона. Лишь, когда дракон шумно грохнулся о землю, вокруг возникла тишина, все замолчали и уставились в направлении падения дракона, в ожидании — что же дальше?! Из-за поднявшейся пыли никто не видел Раум, которая стояла возле Зига и проверяла его состояние, после снятия марока. А когда пыль осела, Раум уже не было, она была на пути в царство, к своей пещере!
Наконец, после того, как дракон упал в бессилии, руины уничтоженного кампусы зашевелились. Маги стали вылезать из своих укрытий, кто из-под обломков, кто из-под раненых или уничтоженных драконов. Все кинулись на помощь друг другу. Маги, которые могли восстанавливать силы, помогали раненым, а те мучительно стонали, оставаясь в облике драконов, чтоб быстрее прошла регенерация их тел. Ожоги, оставленные Зигом, регенерация заживляла, но шрамы эти не затягивались и теперь они оставались вечной памятью о произошедшем, на телах драконов.
В империи многие маги могли помочь в заживлении ран и восстановлении сил, но только Эва могла воскрешать уничтоженных, и только тех, чьи тела оставались целыми — воскресить пепел она не могла! Она сидела на обломках разрушенной стены и безучастно смотрела в даль, она ждала Берга, что он покажется на горизонте, раненый, но живой — она надеялась. Никто не решался подойти к ней, заговорить. Все понимающе ждали, уже никто не сомневался, что их императора больше нет! Это стало понятно, когда Зиг вернулся из долины гор один, и тут же сжёг мать, вставшую ему на пути — это привело всех в дикой ужас!
Антеус поднялся с колен и медленно осмотрелся — раненые, стонущие драконы; маги, которые пытаются облегчить раны драконов; плачущие над телами уничтоженных. Когда-то империя ненавидела его, за что он уничтожил Ледяное княжество — тех драконов, которые враждовали со всеми другими, тех, кого все недолюбливали! И тем не менее все драконы из своей гордыни и солидарности не прощали демону такой поступок. А сейчас его сын уничтожил тех, кого любили, кем дорожил! Как сильно возненавидят его, что ожидает Зига, когда он придёт в себя?!
Камнем ком застрял в его горле; в груди давило, будто он в тисках, и кто-то сдавливает их сильнее с каждым его новым вдохом. На мгновение Антеус подумал, что разучился дышать, и теперь он будто учился этому заново, но у него не получалось — словно рыба, которую вбросило из воды на сушу, он хватал ртом воздух, но проглотить его не мог и задыхался! Он смотрел на остатки кампуса и задыхался от горя, от досады, от бессилия что-либо изменить, вернуть!
Когда Антеус посмотрел на почти бездыханное тело Демонического дракона, он замер, закрыл на мгновение глаза и наконец смог выдохнуть воздух, скопившийся в груди, а после сделать глубокий вдох. Не мог он испытывать к сыну ненависть, за то, что он сделал с его любимой, нет — это точно не ненависть! Вдруг Антеусу понял, что сын стал ему безразличен! Не задерживая на нём взгляд, он продолжил осматривать пространство. Осознание того, что абсолютно каждая семья империи сегодня понесла потерю близкого — холодным потом прокатывалось по его спине. Наконец взглядом он встретился с глазами Эвы, которая сначала смотрела сквозь него в пространство, а когда она посмотрела ему в глаза — не смогла сдержать слёз. Ручьём солёная вода хлынула по её щекам смывая с них остатки пепла
— Всё кончено! — шептала она ему, — Он уничтожил их! Всё кончено… — Анетус слышал её шёпот, их разделало огромное поле, десятки, а может и сотни голосов, но он слышал только её голос, только её шёпот, то, что она шептала жгло его разум, его душу, его сердце
Он не ответил! Повернулся к ней спиной и побрёл прочь с поля выжженного драконом. Она смотрела ему в след и плакала, не громко, но очень горько, он слышал её, но молчал. Ему хотелось заплакать, чтоб выпустить ту боль, что рвала его изнутри, но не мог. Слёз в нём не было, и кричать он не мог — тугой ком сковал его горло и душил с такой силой, что он не мог произнести ни звука, ни даже стона — тишина и пустота!
Когда фигура Антеуса скрылась на горизонте, Эва перевела взгляд на то, что происходило вокруг неё, она словно спала и вдруг проснулась. Среди разрухи; плачущих женщин; стонущих раненых драконов, она увидела Форса. Он был сильно обожжён — спина и руки его кровоточили, он так же, как другие драконы укрывал своим телом магов и отчасти других драконов. Форс обернулся в человеческий облик, несмотря на то, что так тело его дольше регенерировало — ходил по выжженному полю и давал распоряжения магам, не взирая на мучительную боль. Он знал, что императора больше нет и теперь он единственный Золотой Дракон, который должен принять присягу и стать новым достойным правителем, как его всегда учил отец!
Она смахнула слёзы и поднялась на ноги, будто она куда-то выходила, а теперь вернулась к делам. Увидев сына, раненого, но не сломленного — достойного преемника, своего отца, она поняла, что обязана стать для него опорой, по крайней мере, пока он не встретит пару и не раскроет свои силы сполна, как раскрылся с ней когда-то Берг. Она спустилась к магам, которые помогали драконам и принялась за восстановление драконов, за воскрешение тех, кого могла воскресить. Перемена её состояния и радовало, и пугало одновременно — Эва вела себя так, будто ничего не произошло, будто она занимается ежедневной рутинной работой.
К моменту, когда солнце пошло в закат, всех раненых восстановили, кого смогли вернуть к жизни — вернули, теперь на поле оставались лишь руины разрушенных зданий и дракон, который это сделал.
На поле оставались Эва и её помощники маги-целители, когда они закончили со всеми ранеными Эва распорядилась, чтоб маги расходились по домам, сама же она осталась ждать, когда Зиг придёт в сознание. Она приняла свою боль — не смирилась — нет! Просто заглушила — хлопотами
