На пароходе Энн призналась, что его насмешки отбили у нее склонность к поэзии. Если так, то он сыграл в ее жизни роль спасителя! Он представил, какой она стала бы, сочиняй и сейчас такую чушь, и возликовал от того, что совершил пять лет назад. В сущности, сегодняшняя Энн – восхитительная, несравненная девушка, задумавшая похитить Огдена, – его творенье! Именно он растоптал в ней вирус сентиментальной поэзии. На ум ему пришел напев старой песенки:

Благодаря тебе

Я стала вот такой.

Надеюсь, ты дово-олен?

Не просто доволен – горд! Однако после первых восторгов ликование упало до умеренного. Кару за свой добрый поступок он все равно несет. Для нее Джимми Крокер – не спаситель, а помесь людоеда с вампиром. Нельзя допустить, чтоб она узнала, кто он на самом деле. Никогда! Или хотя бы до тех пор, пока ему не удастся усердным трудом стереть ее отношение к давнему проступку.

Дробный стук каблучков ворвался в его мысли. Он быстренько сунул книжку на место. Вошла Энн, плотно притворив за собой дверь.

– Ну? – нетерпеливо спросила она.

С минуту Джимми не мог отвечать. Он смотрел на нее, думая, какое она совершенство. Без всех этих сантиментов, решительная, требовательная, энергичная – словом, Энн, а не автор «Одинокого сердца».

– Попросили вы ее?

– Да, но…

– О! – Лицо у Энн вытянулось. – Значит, не хочет брать Джерри обратно?

– Отказала наотрез. Я старался как мог.

– Понятно…

Они помолчали.

– Это решает дело, – сказал наконец Джимми. – Теперь вы, волей-неволей, разрешите мне участвовать.

– Это же большой риск! – встревожилась Энн. – Ведь самозванство – уголовное преступление?

– Ну и что? Говорят, в современных тюрьмах – очень хорошие условия, концерты, пикники, то-се… С удовольствием посижу там. У меня недурной голос, хор организую.

– Мне кажется, мы нарушаем закон. Я говорила Джерри, что нам ничего не грозит. Ему – только потерять работу, а меня отослали бы к бабушке. Но это я так, ради его успокоения. Как по-вашему, стоит сначала выяснить, какое тут полагается наказание?

– Это можно. Заодно проясним и мои дальнейшие планы. Если мне грозит пожизненное заключение, не нужно заботиться о выборе профессии.

– Меня-то вряд ли отправят в тюрьму, – проговорила Энн, – я все-таки родственница. Хотя лучше в тюрьму, чем к бабушке. Она живет в жуткой дыре и вечно сердится. Но с вами они церемониться не станут, как бы я ни заступалась. Нет, правда, лучше все это бросить! Я чересчур увлеклась. Не учла все обстоятельства.

– Ни за что! Умру, но не брошу. Победа иль провал. Что вы ищете?

Энн копалась в пухлом томе, стоявшем у окна.

– Это каталог, – коротко объяснила она, листая страницы. – У дяди Питера кипы юридических справочников. Я ищу «похищение». Вот. «Энциклопедии – полка «х». А, она наверху. Минутку.

Взбежав по короткой лесенке, Энн скрылась.

– Вот она! – донесся голос с галереи. – Нашла!

– Давайте! – крикнул Джимми.

– А сколько страниц! Сейчас, сейчас! Минутку.

С галереи доносилось шуршанье и чиханье.

– Ох, ну и пылища тут! Густым слоем. А сигаретных окурков! Надо дяде сказать. Угм… А, вот! Наказание за похищение…

– Тш-ш! – прервал Джимми. – Идут.

Дверь открылась. Вошел Огден.

– Привет! – заметил он. – А я тебя искал. Не думал, что застану тут.

– Входи, мой мальчик, устраивайся как дома! – радушно пригласил Джимми.

– Нахальный ты, жуть! – Огден неприязненно оглядел его.

– В устах сэра Хьюберта Стэнли это похвала.

– Э? Кто такой?

– Один дядя. Разбирался, что к чему.

Огден прикрыл дверь.

– Я тоже не промах. Знаю, к примеру, кто ты. – Он хихикнул. – Раскусил тебя!

– То есть?

Толстый отрок хихикнул снова.

– Думаешь, такой ты ловкий, дальше некуда? А я тебя просек. Джимми Крокер! Пхе! Какой там Джимми! Какой там Крокер! Ты – мошенник! А зачем ты тут? Ясно. Чтобы меня спереть.

Уголком глаза Джимми поймал потрясенное лицо, выглянувшее между балясин галереи и торопливо нырнувшее за них. Оттуда не доносилось ни звука, но Джимми знал, что Энн ловит каждое слово.

– С чего вдруг такие догадки?

Огден бухнулся в глубины любимого кресла, вольготно забросил ноги на письменный стол и встретил взгляд Джимми стеклянным, но проницательным взором.

– Сигаретка найдется?

– Извини – нет. Очень жаль.

– Мне еще больше.

– Однако, с твоего разрешения, вернемся к первоначальной теме, – попросил Джимми. – С чего ты решил, будто я хочу тебя похитить?

Огден зевнул во весь рот.

– Сидел в гостиной после ленча, когда этот тип, ну, лорд, зашел к мамаше. Хотел, видите ли, «побеседовать наедине». Ну, мать меня отослала, а я, само собой, сел под дверью.

– Тебе известно, куда попадают мальчики, которые подслушивают под дверьми секретные беседы? – сурово вопросил Джимми.

– А то! На свидетельское место в суде. Так вот, сижу я, значит, и слышу: этот лорд говорит матери, что он притворился. А на самом деле никакой ты не Джимми Крокер, он в жизни тебя не видал. Еще, говорит, ты мошенник, за тобой надо следить. Тут я и догадался, что к чему. А что, ловко ты это, в дом втерся! Хвалю.

Джимми не отвечал, обдумывая лихой контрудар Джентльмена Джека. Невольно он восхитился простотой стратегии, тут была какая-то артистичность, достойная уважения.

– Слушай-ка, – продолжал Огден, – давай обсудим с тобой это дельце. Понимаешь, меня дважды крали, и все – им, ворам. Обнаглели, сил нету. Фиг они меня получат! Хоть бы немножко отстегнули. Обрыдло, сказать не могу! Крадут меня, крадут, а навар – другим. Ну, ладно, я твердо решил – следующий раз пускай берут меня в долю. Усек? Пятьдесят на пятьдесят. Согласен – валяй, похищай. Нет – сделка расторгается. Фиг ты меня тогда похитишь! Раньше, когда меня похищали, я совсем маленький был, а теперь – не дамся. Ну, чего скажешь?

Джимми подрастерялся. Видимо, он толком не проник в особенности этого характера. Чем ближе он знакомился с Огденом, тем больше ему нравился план. Все верно, только владелец собачьей клиники способен совладать с этим примечательным юнцом.

– Н-да, век коммерции.

– А то! Я человек деловой. Слушай-ка, а ты в одиночку работаешь или с Баком Маджинисом и его парнями?

– Н-нет… Маджиниса я не знаю.

– Он меня первый упер. Крутой парень. А вот потом – Фишер. Значит, ты с Сэмом?

– Нет.

– Так я и думал. Вроде он женился и отошел от дел. Жалко все-таки, что ты не от Бака. Бак мне нравился. Когда я жил у него, он здорово меня развлекал. Когда меня от него забрали, газетенка одна интервью у меня взяла. Притопала такая тетя, наваляла статейку «Даже у похитителей под грубой кожей бьется нежное сердце». У меня в альбоме наклеено. Прям сейчас, нежное сердце! Нет, Бак – парень что надо. В кости с ним сражались, жвачку меня научил жевать. До смерти охота, чтобы он меня снова похитил. Ладно, от себя работаешь – мне без разницы. Половину отстегнешь, и привет.

– Занимательный ты юноша!

– Полегче, полегче! Сколько и так терплю, без наглостей твоих. Ну как? Говорим конкретно. Согласен или нет? Решай.

– Решить легко. Обещаю тебе половину от того, что мне перепадет.

Огден с вожделением глянул на письменный стол.

– Расписочку бы, конечно. Ладно, в суде все равно не пройдет. Доверимся тебе на слово.

– Как говорится, воровская честность.

– Полегче! Кто тут воры? Обычная сделка. Я – ценный товар, черта с два даром уступлю! И как это я раньше не додумался? Ладно. Договорились. Теперь дело за тобой. План придумывай сам!

И, выдравшись из кресла, Огден удалился из библиотеки. Спустившись с галереи, Энн нашла Джимми в раздумье. На стук ее каблучков он поднял глаза.

– Что ж, это облегчает дело, – заметил он. – Решает проблему способа и средств.

– Это ужасно! Это губит все! Вам нельзя оставаться в доме! Сейчас же уезжайте. Вас разоблачат, арестуют!

– Это соображение побочное. Главное – провернуть дельце. А тогда уж будем думать, как быть со мной.

– Неужели вы не видите, какой это риск?

– Мне все равно. Я хочу вам помочь.

– А я не позволяю.

– Придется позволить.

– Что вы подумаете обо мне, если я разрешу пойти на такую опасность…

– Мои мысли не переменятся. Мнение уже сложилось, ничто его не поколеблет. Я вам еще на пароходе пытался сказать, да вы не дали. По-моему,