Вскоре дверь приоткрылась и в кабинет вошел высокий плотно сложенный мужчина. Весь вид его говорил о том, что он привык повелевать, причем так, что остальным приходится только смиренно внимать его откровениям, и принимать их к действию не прекословя. Впрочем, такие люди и нужны были этой стране именно сейчас, чтобы навести в ней хоть какой-то порядок.

Муфтий, показал рукой на вошедшего и произнес.

— Хочу представить вам, ходжа, моего сына Али. Надеюсь вы сможете найти общий язык.

И переведя свой взгляд на мужчину произнес.

— Али, перед тобою Ходжа Арслан Джахид Назари. Последний представитель рода Караханидов.

— Извините, хазрат, за мою просьбу, — обратился я к муфтию, — но мне нужно задать вашему сыну один вопрос, касающийся только его. Где я могу это сделать?

Эта просьба вызвала некоторое недоумение у Муфтия, но тем не менее, он кивнул и произнес.

— Вы можете выйти на балкон находящийся за этой дверью.

Во время видения на восточном склоне горы Джабаль-ан-Нур, курбаши сообщил мне о примете, которая подтвердит, личность Али Максуд Шаха. По словам Зияд-бека, об этой отметине знали едва пара человек из ближнего окружения Максуд Шаха, и точно не знал об этом его отец. Это была просто ошибка молодости, которую Али Максуд Шах, до этого момента упорно скрывал от окружающих и в первую очередь от своего отца. И сейчас, мне просто не хотелось выдавать так упорно хранимый секрет, и вводить в смущение, и последовавшие вслед за этим, после моего ухода оправдания, которые наверняка толь ухудшат отношение ко мне со стороны обоих мужчин. Разумеется можно было обойтись и без этой проверки. Но учитывая мое знание о том, что Максуд Шах, является сыном Муфтия «Святыни» плюс я знаю некую тайну, о которой не догадывается даже его отец, поведанная им история о обете принятом в результате «встречи» в святых местах, должна стать лишним поводом для если не доверия, то хотя бы расположения. К тому же о подобной проверке потребовал и Зияд-бек. Какие именно мысли приходили в его голову мне было неизвестно, но обещания нужно исполнять.

— Простите господин Али, не могли бы вы показать мне свою левую ладонь. — Произнес я, едва мы оказались наедине.

— Откуда вы знаете об этом, ходжа?

— Это не имеет значения. Но именно эта отметина, послужит доказательством того, что вы именно тот человек, которому я должен кое-то рассказать. Поверьте, я не собираюсь причинять вам зла, но тем не менее прошу показать вашу ладонь.

Мой собеседник вздохнул, после чего протянул ко мне руку и растопырил пальцы. Где между средним и безымянным пальцем я заметил крохотное изречение حمدل выполненное на арабике с помощью татуировки зеленоватого цвета. Аль-ха́мду ли-Лля́х — «Во славу Аллаха», гласило оно.

— Вопросов больше нет мы можем вернуться?

— Вы должны объяснить, откуда вам это известно.

— Там вы все узнаете.

— Согласно обета, принятого от моего предка Курбаши Фардат Зияд-бека Ахмет-оглы, — продолжил я свой монолог едва мы вернулись в кабинет Муфтия. — Я готов передать вам все накопленные моим родом ценности, вывезенные моим предком из Туркестана в 1920 году, и находящиеся в тайнике, расположенном на перевале «Шах-Заде».

Выложив из своей сумки карту, которую я принес с собою, я указал на ней точку, где находится этот самый перевал.

В тайнике находится примерно шесть тонн золота и драгоценных камней в слитках и изделиях, а также валюта мировых держав в купюрах образца начала двадцатого венка. На общую сумму в несколько миллионов рублей Российской Империи. Я понимаю, что Империя прекратила своё существование более пятидесяти лет назад. Но мой предок, говорил именно эти слова, которые я и передаю вам. Эти ценности, по его завещанию, я передаю вам для финансирования боевых действий направленных на освобождение Афганистана от оккупантов.

Говоря все это я ничем не рисковал. Записи, оставленные Зияд-беком, в кабинете, были мною уничтожены еще перед уходом с перевала. На последней странице дневника курбаши, имелась запись, говорящая о том, что это нужно сделать обязательно, чтобы после избежать многих проблем. И потому связать все это с похищенными Осиповым ценностями Туркестанского банка было невозможно. Тем более, что по словам моего пращура, все метки которые могли бы отнести драгоценности к тем сокровищам, были им удалены еще в время пребывания на перевале. Сам же Зияд-бек, действительно оказался моим прадедом, правда выяснилось это только в пещере Хира, когда он явился для разговора со мной. Все это сильно попахивает, какой-то мистикой, но приходится в это верить. Он и предложил выдать похищенные ценности за богатства, накопленные моим родом.

— Если вы, ходжа, уроженец советского Узбекистана, то какое отношение имеет Афганистан, к ценностям которые вы хотите ему передать? — Спросил Али Максуд Шах.

Я положил на стол ладони на одном из пальцев которой находился перстень Караханидов с именем Мухаммад ибн аль-Ханафия.

— Начало моего рода принято считать от сына человека, чьё имя указано на этом перстне. Тем не менее, Голубая Мечеть, в которой мы сейчас находимся построена как усыпальница Абу-ль-Хаса́н Али́ ибн Абу́ Та́либ аль-Ха́шими аль-Кураши́ то есть его отца. И если здесь покоится один из пращуров, послуживших началу моего рода, почему вы считаете, что эта страна чужая для меня?

Уже вскоре, мы обсуждали как лучше добраться до перевала и вывезти из него все, что в нем находится. Конечно главным было золото и валюта, но не осталось безо внимания и находящееся там оружие. Те же винтовки Мосина, используются до сих пор во многих странах. Пулеметы Максима, пусть и несколько устарели, но тем не менее могут сослужить бойцам хорошую службу. Конечно запас патронов, придется менять, так как возможны осечки из-за длительного хранения. По словам Али Максуда, обычный срок хранения не превышает тридцати лет.

В конце разговора был задан вопрос, заданный мне.

— Вы, лично ходжа, что хотите получить от всего этого?

Конечно мне хотелось многого. Все-таки найденные тогда драгоценности, и завещание Зияд-бека прямо говорили о том, что все это принадлежит мне. Но самая большая проблема, заключалась в том, что вывезти хотя бы часть этого было невозможно. Что-то конечно я взял с собой при уходе с перевала. Во время очередной попытки добраться до него, понял, что