– С удовольствием, – отозвалась волшебница, опустившаяся в кресло у туалетного столика. – А лучше молока.

– Много молока, – мечтательно поддержал ее Мартин, развалившись в кресле напротив. – И к нему много еды. Пусть не стесняются, несут все, что есть.

Я, не желая терять время на вызов горничной, сама набрала телефон кухни и приказала срочно поднять ко мне ранний завтрак. Положив трубку, повернулась к гостям, нервно сплетая руки и не зная, как начать разговор. Но Мартин меня опередил. Он выпрямился, из позы его исчезла вальяжность.

– Прости, что не вышло прийти вчера, сразу, как ты позвала, – сказал он тихо и серьезно. – Боевые действия, я не мог оставить своих людей. И я очень хотел к тебе прийти, когда узнал о смерти Дармоншира. Прости, что не смог.

Виктория молчала, но это молчание было сочувственным. Тишина стала невыносимой, к глазам мгновенно подступили слезы, и я, вцепившись в брачный браслет, подошла к окну.

– Об этом я и хотела поговорить, – проговорила я сдавленно. Раздвинула шторы, вдохнула ночной свежий воздух и продолжила, не оборачиваясь. – Я не верю, что Люк умер.

Наконец-то я произнесла это вслух.

– Тело его не нашли, – я старалась говорить четко, отстраняясь от желания кричать, но все равно получалось торопливо, сбивчиво, – сказали, унесло морем. Остались только фрагменты… рука и нога, мы их сожгли, похоронили. Боги… ведь это я виновата в том, что случилось, ты не знаешь… мы поссорились, он улетел на листолете, который я подарила, и в него выстрелили… весь смят был, выгоревший.

Гости молчали.

– Я знаю, что не выживают в таких авариях, знаю, – воскликнула я со злостью, глядя во тьму за окном. – Но мне снятся сны, Март, – я прерывисто вздохнула, ощущая, как на меня смотрят, – такие сны, будто Люк живой, лежит где-то, на горе драгоценностей, а он так любил камни, с ума по ним сходил, понимаешь? И еще я слышала, слышала его голос. Ветер усиливался, и я слышала, как он меня зовет. «Марина, Марина», – я повернулась. – И я подумала: ты так силен, может, и ты услышишь? И сможешь его найти?

Мартин глядел на меня с тяжелой жалостью, а Вики – кривя губы, с пониманием и печалью. Руки мои задрожали, и я обхватила себя за плечи. Голос звенел, я задыхалась:

– Вы, наверное, думаете, что я сошла с ума? Что я из-за каприза вас вызвала, оторвала от действительно важных дел? Но он ведь нужен не только мне: герцогство опять вот-вот атакуют, и без Люка нас уничтожат. Март, он ведь мог оборачиваться, превращаться в змея, может, он так спасся… и я же видела его во сне, обнимала, грела.

Голос мой взлетел и сорвался, и я вдруг словно узрела себя со стороны – жалкая, истеричная, цепляющаяся за ложную надежду, с фанатично горящими глазами. И уронила лицо в ладони, приходя в себя.

– Ладно, – прошептала я, поднимая голову, – пусть я сумасшедшая, пусть так. Я понимаю, как выгляжу… Но прошу, умоляю, помогите мне. Найдите его. Даже если он мертв, Март. Прошу.

Мартин озадаченно потер пятерней волосы, и они с Викторией переглянулись, словно мгновенно обсудив что-то. Я смотрела на него, выпрямившись.

– Марина, откуда этот ужас в глазах? Когда это ты решила, что я могу стать злодеем и отказать тебе? – проворчал он, поднимаясь и приглашающе распахнув руки. Я, с сомнением покосившись на Викторию, обняла его. – Я, конечно, злодей, – доверительно уточнил блакориец, – но не до такой же степени. Придумала себе что-то, – он, теплый, надежный, утешающе погладил меня по спине и со смешком добавил: – Да и если я только заикнусь сказать «нет», Вики меня выпорет. Знаешь, какая она строгая?

– Сейчас прямо руки чешутся это сделать, – с язвительной нежностью пробормотала волшебница, глядя на нас с таким выражением… ну как я могла смотреть на Люка, обнимающего мать или сестру. Отношения у этих двоих были на зависть веселые. Я неуверенно хмыкнула, отстранилась, с надеждой взирая на друга, и тут в дверь постучали.

После моего разрешения вошел до неприличия свежий Ирвинс, совершенно не выказывая удивления посторонним в спальне. Поклонился.

– Ваша светлость, завтрак накрыт в гостиной.

– Молоко принес? – оживился Мартин. И даже Виктория нетерпеливо приподнялась в кресле – я только сейчас разглядела, какой уставшей выглядит и она: видимо, переход ко мне потребовал слишком много сил.

– Конечно, – невозмутимо кивнул дворецкий.

– О да, – с чувством провозгласил друг и, хлопнув беднягу Ирвинса по плечу, проскочил мимо него в гостиную. – Вики, – донесся оттуда его голос, – да тут парное. Два кувшина. Святые отшельники, – мычание, – дайте мне эту корову и доярку заодно, я их расцелую.

Я слушала его болтовню, улыбаясь и чуть не плача от легкости, которую ощущала с пробуждения. Март был таким, наполняющим жизнью все вокруг. Рядом с ним любая драма казалась переживаемой.

Мы встретились взглядами с Викторией, и, верно, в лице моем она прочитала настороженность и очевидный вопрос, потому что едва заметно пожала плечами и пояснила, поднимаясь:

– Когда вокруг смерть, на первое место выходят действительно важные вещи, ваша светлость. Например, чтобы тот, кого ты любишь, остался в живых. Вы ему дороги, и, возможно, в бою он будет осмотрительнее не только ради меня и наших друзей, но и ради вас. А это еще капля к вероятности выжить. Понимаете?

– Да, – сказала я глухо. Мне все время казалось, что Мартин полюбил ее по какой-то нелепой причуде, что она его недостойна, высокомерна и стервозна, да и ревновала я его к ней ужасно – а сейчас увидела в глазах волшебницы знакомый страх, который отозвался во мне тоской и заставил сжаться горло. Страх потерять того, кого безумно любишь. Это в один момент сделало ее понятной мне и близкой.

– К тому же, – добавила она с каменным лицом, – если что, я его действительно выпорю.

Я усмехнулась. Чувство юмора – верный способ заполучить мою симпатию.

– Называйте меня на «ты» и по имени, леди Виктория, – предложила я.

Она замерла, склонив голову. И улыбнулась с мягкостью.

– Тогда и ты меня, Марина. Токсикоз больше не беспокоит? Помочь не нужно?

– Нет, – проговорила я с удивлением, прислушиваясь к себе и понимая, что последние дни после нападения меня действительно не мутило. – Нет, все хорошо.

– Позволишь? – она взяла меня за руку, и я кивнула, ощущая слабое покалывание, как при сканировании. Волшебница удивленно подняла на меня глаза. – Ты ведь знаешь, что у тебя двойня?

– Угу, – пробормотала я, внезапно смутившись. Виктория продолжала прислушиваться к чему-то, осязаемому только ей.

– Все параметры в пределах нормы, – сообщила она, отпуская мою руку. – Второй триместр начался, да?

Я неуверенно кивнула – подсчитать срок в нынешнем состоянии я была неспособна. Но теперь хотя бы стало понятно, почему внезапно отступила тошнота.

– Дамы, мы с молоком вас заждались, – позвал Мартин из гостиной. – И хватит обсуждать меня тайком. Вы смело можете выйти и повторить прямо мне в глаза, какой я прекрасный и великолепный.