— Если ты хочешь выбраться из этого дерьма, тебе понадобятся улики, которые подтвердят содержимое тех компьютеров, что мы позаимствовали у Алекса. Вот я и собираюсь добыть их у самого Рейнота.

— Это работа для полиции.

— Им нужен ордер, на который уйдет время. А нам ордер не нужен.

— И это единственная причина, по которой вы так стремитесь поговорить с ним?

— Что ж, док, не буду врать. Еще я хочу узнать, где похоронен его папаша, чтобы нассать на его могилу.

— А если он не скажет?

— Скажет. А нет, так заплатит за то, что со мной сделал Роланд Рейнот.

— За то, что вам кажется, что с вами сделал Роланд Рейнот. Мне очень неприятно напоминать вам, но ваши воспоминания — лишь иллюзия и вам требуется лечение. Проводить каковое будет весьма затруднительно, если вы окажетесь за решеткой.

— Может, ты и прав, но мне все равно нужно потолковать с Рейнотом. Не знаю зачем, но…

— Но?

— Неважно.

— Опять голос?

Великан кивает.

— Вы не рассматривали возможность, что в прошлом у вас были какие-то проблемы с Фрейзером Рейнотом?

— Да я его впервые увидел пару дней назад.

— Вы же сказали, что он вас узнал.

— Я сказал, что у меня было ощущение, будто он меня узнал. Запросто могу и ошибаться.

— Конечно, можете, а что, если вы все-таки встречались с ним раньше, но ваше сознание заглушило воспоминания об этом? И теперь подсознание переиначивает их и уводит вас на ложный путь.

— Есть только один способ узнать это наверняка, док. Мы едем и спрашиваем у самого Рейнота.

У меня уже нет сил спорить. Я предпочел бы остаться здесь дожидаться полицию, позволив Клементу поступать как ему заблагорассудится, вот только теперь на кону гораздо больше, чем одна лишь моя свобода. Мой долг перед Камероном — добиться осуждения Фрейзера Рейнота. А перед Клементом — довести дело до конца.

— Кажется, вы не единственный чокнутый. Поехали.

36

Как-то Дебби сказала мне, что под определение безумия вполне подпадает попытка проехать из одного конца Лондона в другой. Не могу не оценить ее замечание, когда мы начинаем свой путь из урбанистического Ист-Энда в зеленые пригороды западного Лондона. К счастью, уже половина девятого вечера, и трафик гораздо слабее, нежели днем.

Не сказал бы, что Клемент меньше лихачит, но он хотя бы не напоминает того маньяка за рулем, что ранее гнал к бывшей бильярдной — чему способствует, надо полагать, и отсутствие рева глэм-рока.

— Так мне звонить в полицию?

— Не, не сейчас. Подожди, пока полпути не проедем.

— И где это будет?

— Я скажу.

Разговор закончен, и Клемент погружается в свои мысли. Тем временем мы въезжаем в туннель Лайм-хауз-Линк.

— Хотите о чем-нибудь поговорить? — набираюсь смелости я.

— Да не особо.

— Как скажете. Передумаете, буду рад выслушать.

— Подошло время, док, когда нужно завязывать с болтовней и приниматься за дело.

— Это я понимаю.

— Сам-то что думаешь делать, когда все это закончится?

— Делать?

— Ага, со своей жизнью.

— Даже не знаю. Наверное, то же, чем и занимался, пока не начался этот ужас. Посмотрим.

— Хочешь совет?

— С учетом количества моих советов, что пришлось стерпеть вам, пожалуй, я просто обязан вас выслушать.

— Так вот, сматывайся на хрен из этого города.

— Если бы это было так просто…

— Все зависит только от тебя. Скажи жене, что с тебя довольно, да и пакуй чемоданы.

— Она любит Лондон.

— Может так статься, что тебя она любит больше, хотя и бог знает почему.

— Надо же! Спасибо за доверие, Клемент.

— Всегда пожалуйста, — фыркает он. — Все равно город уже совсем не тот, что был раньше. Вообще не понимаю, почему сейчас кому-то здесь хочется жить.

— Вам следует сказать это Лие.

— Не, сам скажи. Серьезно, поговори с ней. Жизнь слишком коротка, чтобы проводить ее в несчастье, док. И не надо быть мозгоправом, чтобы скумекать, что ты несчастен.

Мы выезжаем из туннеля, и для меня это удобный повод сменить тему.

— Сейчас-то я могу позвонить?

— Если после этого угомонишься, валяй.

Я уже набираю номер, как вдруг великан делится еще одним соображением:

— Полиция вроде как может отследить твой телефон, да?

— Хм, да. И что?

— Сообщи анонимно. Незачем тебе примешивать себя к этому бардаку, даже косвенно.

— Как же мне им тогда позвонить?

Клемент достает свой мобильник и бросает мне на колени.

— Он ни на кого не зарегистрирован, так что звони с него.

— Ладно.

— И не размусоливай. Скажи только, что в подвале нарколаборатория и труп. А, ну и про дырку в стене скажи.

— Еще что-нибудь?

— Больше ничего, и не вздумай называться. Перескажи главное и сразу же вешай трубку.

Ужасно нервничая, я делаю звонок, ни на шаг не отклоняясь от полученных инструкций. Мое общение с правоохранителями длится не более тридцати секунд.

— Они пошлют туда наряд.

— Так, эти доберутся минут за десять, ну еще минут через двадцать слетятся следователи, эксперты и прочие. Думаю, у нас минимум час, прежде чем они вычислят по базе данных владельца компании.

Проведенные расчеты определенно наводят Клемента на мысль, что мы едем недостаточно быстро, и он прибавляет газу. На набережной Темзы мы несколько раз проскакиваем на желтый и лихо лавируем меж автобусами, фургонами и прочим транспортом, не осмеливающимся превышать установленное ограничение скорости. Я замечаю несколько вспышек камер, и в какой-то момент у меня чуть не останавливается сердце, когда сзади нас нагоняет мелькание синих огней. Но это оказывается всего лишь скорая помощь. К несчастью, великану приходит в голову блестящая идея сесть ей на хвост, и дальше мы мчим по зеленой улице. На набережной Виктории скорая сворачивает направо, так что мы снова возвращаемся к неистовому маневрированию.

В Белгрейвии мы чудом избегаем лобового столкновения с автобусом, в Эрлз-Корте чуть не сбиваем велосипедиста, а в Хаммерсмите едва не влетаем в стоящий грузовик.

Когда за окошком начинают мелькать улицы Чизика, половина струн моих нервов уже порвана. Как назло, на Грейт-Уэст-роуд трасса расширяется до трех полос, что Клемент воспринимает в качестве разрешения поддать газу.

— Куда дальше? — спрашивает он.

— Вы не знаете?

— Карта-то у тебя!

— Сейчас посмотрю, только сбавьте скорость, прошу вас. А то, пока я найду, мы уже в Бристоле будем.

Оказывается, милосердие великану не чуждо, и я наконец-то могу отцепиться от сиденья. Открываю карту, которую смотрел еще в Стратфорде, и уточняю наше нынешнее положение.

— Осталось недалеко. Третий съезд.

В ответ раздается недовольное ворчание. Лишь мельком глянув в