дела, у Крячко – одно. Все три папки касались обнаружения трупов. Станислав с видом заговорщика подмигнул:

– Господин полковник, тебе тоже кажется, что попахивает головотяпством со взломом?

– Еще каким, – отозвался Гуров.

– А что лично тебе показалось странным?

– Отсутствие фото, распечатанные, а не написанные от руки рапорты и явно подделанные подписи участкового инспектора Д. О. Счастливого. Это и без эксперта очевидно. Неточность начала движений в подписи под документом. В рапорте, написанном от руки, начало – фиксированная точка, под распечатанным – явно прямолинейная. Верхняя часть «С» – угловатая, под распечаткой – овал, у Счастливого треугольная верхняя часть росчерка…

– Да, вот тут, под распечаткой – каплевидная, – указал Станислав на документ, – и росчерк меньше, неуверенный, и размеры не совпадают. Это что, у тебя-то хотя бы старались. У меня намного проще, смотри.

Под рапортом из дела, с которым работал Крячко, стояла подпись, сделанная на просвет, то есть просто срисованная с оригинала с помощью приложения листов бумаги к окну. Извилистые, неестественные изломы и тупые, так называемые невнятные окончания штрихов, беспричинные остановки и задвоенность некоторых букв.

– Подделка очевидная и грубая.

– И еще кое-что. Погоди минутку.

Станислав сверился со своими личными каракулями:

– Ну так и есть.

– Что конкретно?

– Если обратить внимание на даты рапортов, то возникает мысль о том, что они связаны с датами госпитализаций Счастливого.

– Вообще об этом только что поведала бодрая старушка, – заметил Гуров. – А так, для общего развития: из чего сие следует?

– Из документов, которые экономный пан Ректор представлял в налоговую, чтобы получить налоговый вычет по медуслугам.

– И всегда отправлял сына в ближайший «Вектор Возрождения»? В целом, почему бы и нет, недалеко.

– Да, дорого, зато недалеко. И концов не найдешь, и строго конфиденциально. В списках не значится, кто поджег клинику в Непейно, ущерб меньше двухсот тысяч – все хорошо, прекрасная маркиза.

– К тому же нет особого криминала в том, что, возможно, дела захворавшего Счастливого подписывают его боевые товарищи.

– Ну не скажи. Подделанная подпись сама по себе криминал, – хмыкнул Станислав. – Причем подделанная непонятно зачем. Это же рапорт, не экспертное исследование, не судебный акт. Зачем такие сложности-то?

– Справедливо. Ясно, дружескую взаимовыручку исключаем. Тогда очевидна лишь одна цель: подменить первоначальный документ.

– И, следовательно, скрыть какие-то неудобные факты. Коими в случае обнаружения трупа могут быть лишь обстоятельства, которые могут подставить под сомнение версию причины смерти.

– Вообще без возражений, – согласился Лев Иванович.

– При этом будем последовательны, – предложил Крячко. – Если эти оперативки здесь, а не у следака, стало быть, криминала нет.

– И незачем его придумывать, хочешь сказать?

– Хотелось бы в это верить. Но как минимум один криминал имеется…

– Поддельные рапорта и подписи Счастливого-участкового, что дает основания полагать, что криминал все-таки присутствует. И, стало быть, надо бы поглядеть результаты вскрытия этих вот граждан, – Гуров постучал по стопке дел, – Мерецко, Марина и Илясова.

Глава 13

В дверь постучали, вошла Нина Николаевна, делопроизводительница:

– Добрый вечер, господа. Мы закрываемся.

– Да, да, собираемся, – заверил Крячко. – Куда можно отложить вот эти три материала? Завтра продолжим.

– Вы что же, еще не закончили? – с удивлением осведомилась женщина. – Я-то думала, в Москве все быстро делается. Как это там… со скоростью мысли.

– Пока не все. К тому же мы все-таки не в Москве, – съехидничал Станислав.

– Да, это точно, – согласилась Нина Николаевна.

Окинув взглядом их аккуратные одеяния и явно отметая мысль о том, что такие важные господа будут ночевать у кого-то в кабинете на диване, делопроизводительница осведомилась:

– И что же, ночевать поедете в город?

– В какой город? – не понял Гуров.

– В Москву.

– А зачем в Москву? – насторожился Станислав.

– Можно в Дмитров, – покладисто согласилась она, – или в Дубну, если предпочитаете культурные центры. В Кимры не советую.

– Что, здесь гостиниц нет?

– Именно. Мы же не в Москве, – безмятежно подтвердила Нина Николаевна.

– То есть вообще нет? – уточнил Лев Иванович.

Делопроизводитель выкрутила лампочку, погасив свет. Далее, выставляя пришельцев из помещения, закрывая и опечатывая дверь, невозмутимо подтвердила, что нет ни вообще, ни в частности.

– Есть кое-какие дома отдыха неподалеку, но под Новый год все забито, сами понимаете, москвичи расползаются из столицы… кхе. Ну, вы не обижайтесь, – сказала она, а потом без какого бы то ни было перехода сообщила: – Если пожелаете, у меня полдома свободны.

– В нашей ситуации глупо отказываться от столь любезного приглашения, – поклонился Гуров.

– Не то слово, – поддакнул Крячко. – Наверное, что-то к чаю надо купить?

Дом Нины Николаевны стоял в шаговой доступности, в начале тупика имени Толстого: добротный пятистенок под глиняной черепицей, из толстого бревна, непонятно какого года постройки. Двойные окна, проложенные ватой, обрамляли наличники, украшенные резьбой. От улицы палисадник отделял низкий, местами щербатый забор.

Крячко поинтересовался:

– Что, починить некому?

– Есть. Только зачем? За глухим забором и не видно ничего, хоть убивай. А тут самый отмороженный побоится лезть – все как на ладони.

Зашли в калитку. Под толстой снежной подушкой угадывались многочисленные грядки, парник и древний «Запорожец». В доме была длинная веранда и два крыльца – одно – современного вида, с пластиковыми рамами, с пластиковой же дверью, второе – обычное деревянное. К первому крыльцу тропинка была протоптана в один ряд, путь ко второму – преграждали торосы и заносы. Еще одна тропинка вела к дровяному сараю.

– Это дочкина половина, – пояснила Нина Николаевна, кивнув на пластиковое крыльцо. – Гостей не ждала, там не топлено. Момент, сейчас дров нарублю.

Гуров предложил:

– Давайте, я с дровами помогу.

Нина Николаевна выдала ему топор.

– А мне лопату, пожалуйста, – попросил Крячко и, когда получил желаемое, приступил к реализации проекта «Доступное крыльцо в любую погоду».

Спустя пятнадцать минут суровая мужская работа была закончена, хозяйка затопила вторую половину дома, а пока пригласила к столу. Полковники с ощущением выполненного долга отправились на кухню. Тут их поджидал ужин: борщ, соленые огурцы, котлеты с картошкой и пироги с капустой.

– Слушайте, ну зачем все это? – попытался протестовать против хлебосольства хозяйки дома Крячко, совершенно автоматически поедая второй кусок пирога. Сила привычки, ничего не поделаешь.

Лев Иванович принялся за борщ – аппетитный, густейший, с завитком сметаны, поглядывая при этом на сказочные котлеты, точь-в-точь как в детстве – пышные, легкие, под безупречным молочным соусом, по соседству с белоснежным сугробом пюре.

– Кушайте на здоровье, ужинать полезно, – назидательно заметила Нина Николаевна.

Из разговора выяснилось, что она вдова, местная, родилась и выросла здесь, в городе, трудилась всю жизнь медсестрой, санитаркой, сиделкой, потом, когда вылезли грыжи, стала работать с бумажками, а теперь вот в архиве как вольноопределяющаяся. Дочка с мужем и детьми под Новый год