Никакие они не хулиганы. Может быть, они недостаточно воспитанны, их грубая речь и развязные манеры и в самом деле вызывают раздражение, но у них есть свой смысл существования, своя жизнь, которой они хотят наслаждаться. У них могут быть и свои трудности, жизнь не всегда поворачивается к ним приятной стороной. Но мало кто может думать о них доброжелательно.

А тот пожилой человек может.

Он еще глубже понимает водителя, а потому еще больше ему сочувствует.

— Водить машину очень нелегко, — говорит он стоящей рядом женщине средних лет. — Вот недавно в жаркий день я на Ванфуцзине накупил целую корзину вещей. В автобусе было, как всегда, тесно, я взял да поставил корзину на капот мотора. Как раз около Сиданя автобус затормозил, корзина покачнулась, вещи посыпались чуть ли не на водителя. Тот был тоже молодой парень, посмотрел он на меня сердито, но вещи собрать помог. Подъезжаем к Мусиди, гляжу — рядом с креслом водителя лежит мой настольный термометр. Думаю, разбился. Нет, цел остался. Но знаете, сколько он показывал? Сорок пять градусов!

Жаль, что ни Хань Дуншэн, ни Ся Сяоли не слышали этих прочувствованных слов. Но они ощутили притягательную силу глаз этого человека.

Тогда стоял июль, все никло от жары. Пожилой человек возвращался домой автобусом. Никто не уступил ему место, и он порядком утомился. Ухватившись за подпорку позади водительского кресла, он изо всех сил старался удержаться на ногах. Ему вспомнилось, как лет десять назад, во времена «культурной революции», на стекле возле кабины были изображены «Обязательства по обслуживанию пассажиров». Среди них было и такое: «Не стеснять и не толкать пассажиров». Хороши же «обязательства»! Представьте себе столовую, где работники «обязуются не класть яд в отпускаемые блюда»!..

Пожилой человек поглядел на двухместное сиденье, над которым красовалась надпись: «Для стариков, детей, больных и беременных». Сейчас всю скамейку занимал упитанный верзила, притворявшийся спящим. Кондукторша ничего не могла с ним поделать. Только что вошедшая женщина с грудным ребенком посадила его на кондукторскую стойку, не встретив при этом возражений. Хотя такое в последнее время случалось не так уж редко, все равно скверное впечатление, созданное поведением толстяка, несколько рассеялось. Пожилой человек перестал обижаться на окружающих, спокойно доехал до Мусиди, нашел свой термометр…

«Правильно говорят — век живи, век учись, — подумал он. — Сколько ездил на автобусах, и никогда не обращал внимания на то, в каких условиях трудятся водители!»

Переходя от единичного к общему, мысли придавали его взгляду новую глубину и силу. Неудивительно, что выражение его глаз так подействовало на Хань Дуншэна. Еще не до конца успокоившись, он решил продолжить рейс. Но он все-таки не хотел терять лица. Обернувшись к пассажирам, он крикнул:

— Машина не в порядке, она не заводится. Если хотите ехать, пусть несколько человек сойдут и подтолкнут машину.

Среди пассажиров вновь разгорелась дискуссия. Никто не хотел выходить, не веря в поломку машины. Послышались голоса обиженных, некоторые готовы были вновь ввязаться в спор с водителем. Но пожилой пассажир первым сошел с автобуса, приговаривая:

— Пойдемте, пойдемте, разомнемся немножко!

За ним последовало сначала три-четыре человека, потом еще десяток. Ся Сяоли высунулась из окна и крикнула пожилому пассажиру:

— А вы не толкайте! Пусть они поработают!

Хань включил зажигание, люди стали возвращаться в автобус. Пожилому кто-то уступил место, и он сел.

Автобус продолжил наконец движение.

Автобусы, наши автобусы…

В них еще можно встретить таких водителей, как Хань Дуншэн, и таких кондукторов, как Ся Сяоли. В них нередко приходится на одном квадратном метре вместе с двенадцатью соотечественниками «из своих тел строить Великую стену»[38].

Над этим стоит как следует поразмыслить. «Из своих тел строить Великую стену» — это не более как возвышенная метафора. Но попытаемся, не прибегая к метафорам, ответить на вопрос: что мы должны делать?

ЛЮ ШАОТАН

ЭМЭЙ

© Перевод Т. Сорокина

Из услышанного на бахче под ивой

Лю Шаотан родился в 1936 году в деревне уезда Тунсянь близ Пекина. В 1953 году вступил в ряды КПК. Закончив среднюю школу в 1954 году, учился один год в Пекинском университете на факультете китайской филологии. В 1955 году переведен на работу в ЦК комсомола. В 1956 году был принят в Союз китайских писателей, стал профессиональным литератором. С 1958 по 1979 год работал на Пекинской железной дороге, на гидротехнических сооружениях, а затем в сельскохозяйственной коммуне родного села.

С 1979 года по возвращении в Пекин вновь занялся литературным трудом, является членом правления пекинского отделения Союза китайских писателей.

Начал печататься в 1949 году. В 50-е годы вышли сборники его рассказов «Темные ветви, зеленые листья», «Песни деревни Шаньча», «Частный визит», «Праздник середины осени», сборники повестей «Плеск весел на канале», «Лето». С 1980 года вышли сборники рассказов «Эмэй», «Избранные повести», «Избранное», а также романы «Крик петуха в бурю», «Подземный огонь» и другие. Изданная в 1980 году повесть «Слабые люди» удостоена премии на Всекитайском конкурсе повестей 1977–1980 годов. Рассказ «Эмэй» получил премию на конкурсе рассказов 1981 года.

1

К северо-востоку от деревни Силюин течет канал, к западу протянулось шоссе Пекин — Тяньцзинь. Вокруг простираются плодородные, тучные земли, но, как это обычно бывает, у живущих возле леса нет дров, сидящий на кладе просит милостыню. С нищетой здесь не расставались.

На берегу канала плакучие ивы свешивают над водой ветви, пестреют цветы, зеленеют деревья — все как на картине. Но красоту нарушает виднеющийся за зеленой завесой ивовых ветвей глинобитный, окруженный полуразвалившейся плетеной изгородью домишко под соломенной крышей, от которого еще издали веет застарелой бедностью.

В домишке жили двое — отец и сын. Тан Эру, по прозвищу Чудак, шел седьмой десяток. Когда-то он был известным на всю округу бахчеводом, но с тех пор как вышло распоряжение сеять только зерно и запретили разводить бахчевые, ему пришлось идти работать в поле. С возрастом сил поубавилось, и зарабатывал он каких-нибудь шесть единиц в день. Сын его, Тан Чуньцзао, окончил среднюю школу высшей ступени, и была у него заветная мечта поступить в университет. Плечистый и сильный, он мог хорошо работать, но учет трудовых единиц производится в коммуне по методу Дачжая[39] — и парня считали неквалифицированной рабочей силой. А при низких расценках и доход был невелик. Отец и сын весь год поливали землю потом, сохли и чернели на работе, но к концу года оказывалось, что заработанного хватало