Вторым помощником стал В. А. Кузнецов, которого Александр Николаевич пригласил работать в Агитпроп еще до своего отъезда в Канаду. Сын секретаря ЦК А. А. Кузнецова, расстрелянного по приказу Сталина в связи с т. н. Ленинградским делом, Валерий Алексеевич до появления в «десятом подъезде» трудился в Главлите — так именовалось ведомство, занимавшееся цензурой. А рекомендовал его Яковлеву в самом начале 70-х А. И. Микоян, в семье которого воспитывался Валерий после ареста и гибели родителей. И вот теперь, снова ступив «в ту же реку», Александр Николаевич сделал предложение Кузнецову стать его помощником. И никогда об этом не жалел.

Николай Алексеевич и Валерий Алексеевич прекрасно дополняли друг друга. Первый больше занимался фундаментальными проблемами, подготовкой и редактированием документов, аналитикой, он и сам писал всякие служебные записки, письма, проекты постановлений, в итоге за год набиралось такой писанины до двух тысяч страниц. Второй — связями с региональными парторганизациями, культурой, писателями, прессой. У него были теплые отношения со многими известными театральными деятелями, редакторами газет.

Я был знаком с Кузнецовым, однажды мы даже оказались в одной тесной компании, которую он возглавлял, — речь о группе из пяти журналистов, командированных весной 1988 года в Афганистан. Это был на редкость симпатичный человек, сразу располагавший к себе, с утонченными манерами, интеллигентный, ценивший хороший юмор. Сразу было видно, что он с детских лет вращался в элитных московских кругах.

С Кузнецовым связана одна история, когда Яковлеву пришлось его отстаивать перед генсеком. Ближе к концу перестройки Михаил Сергеевич вдруг потребовал немедленно уволить Валерия Алексеевича, а причины столь крутого решения Яковлеву не объяснил, сказал только: «Поверь, нам обоим будет за него очень стыдно».

Александр Николаевич пытался спорить, приводил свои аргументы: Кузнецов — надежный работник, порядочный и честный человек, я за него ручаюсь. Нет, все было бесполезно, Горбачев и слышать ничего не хотел. Вызвав Валерия к себе, Яковлев стал расспрашивать: может быть, ты где-то проштрафился, совершил какой-то аморальный поступок, о котором стало известно генсеку? Но помощник только руками разводил: поверьте, ничего такого не было. Выглядел он растерянным и убитым.

Тогда Яковлев посоветовался с Примаковым, который тоже хорошо знал Валерия Алексеевича, водил с ним дружбу. Вдвоем они уговорили Горбачева на то, чтобы тот дал согласие назначить Кузнецова заместителем председателя Агентства печати «Новости» (АПН).

Уже много позже, когда Горбачев потерял власть и страна стала другой, Яковлев снова вернулся к той истории, спросил патрона, что же послужило причиной опалы для хорошего человека. Было видно, что Михаилу Сергеевичу очень не хотелось ворошить старое, он как-то невнятно проговорил, что насчет Валерия был получен сигнал из КГБ, суть этого «сигнала» сводилась к тому, что помощник секретаря ЦК водил дружбу с некими подозрительными людьми из Баку, а это могло скомпрометировать Центральный комитет.

Журнал «Огонек» уже после путча опубликовал распечатки текстов подслушивания телефонных разговоров Яковлева и его помощников. В этих перехватах действительно фигурировала фамилия одного армянина, жившего тогда в Баку. Не агента ЦРУ, не террориста, не торговца наркотиками. Хотя, возможно, замешанного в спекуляциях дефицитом. Яковлев счел все это одной из мелких провокаций Крючкова, направленных лично против него.

Еще в приемной через день дежурили два секретаря. С одним из них — Станиславом Константиновичем Александровым — Александр Николаевич проработал целых семнадцать лет, вплоть до 2002 года. Коренной москвич, выпускник экономфака МГИМО, Александров до прихода в яковлевскую приемную лет десять был сотрудником сначала Международного отдела ЦК, а затем Отдела международной информации.

Когда мы разговаривали, Станислав Константинович признался:

Из всех начальников, с которыми меня сводила судьба, Яковлев, безусловно, был самым порядочным. Всегда спокоен, уравновешен, никогда не повышал голоса. Если что не так, до ругани никогда не опускался, только переходил в обращении с «ты» на «вы» — это, правда, продолжалось недолго. Выходец из деревни, однако я ни разу не слышал от него ни одного бранного слова. С хорошим чувством юмора.

У меня была такая привычка — неосознанно подражать манере речи людей, с которыми часто общался. А Яковлев, как вы знаете, окал. И я вслед за ним стал незаметно для себя окать. Он мне говорит: «Ты зачем меня передразниваешь?»

Особенно в начальный период перестройки его популярность была огромной, все хотели с ним общаться, брать у него интервью, автографы, фотографироваться рядом с ним. Но он эту свалившуюся славу переживал достойно. Скорее стеснялся ее. Хотя цену себе знал — это тоже факт.

Покидали свои кабинеты мы вместе, не раньше десяти вечера, случалось, и за полночь. И в субботу он обычно работал. Ежедневно принимал множество людей. График всегда был плотным. Шатров приходил. Рыбаков со своей книгой «Дети Арбата». Артистка Касаткина. Егор Яковлев был частым гостем. Плисецкая искала поддержки в том конфликте, который тогда разгорелся в Большом театре.

Обедал в комнате отдыха — туда приносили судки с блюдами из буфета для членов Политбюро. Обед занимал 15–20 минут. А потом опять работа. Никогда не видел, чтобы он спал или дремал в комнате отдыха.

Если у меня или у кого-то из других сотрудников аппарата был день рождения, то после рабочего дня прямо в приемной накрывалось скромное угощение. Домашний пирог или торт, бутылочку откупоривали. Александр Николаевич всегда присоединялся. Но пил мало.

Меня называл — Станислав, помощников тоже по именам — Николай, Валера.

Когда у него случался день рождения, то в его кабинете накрывалось такое же скромное угощение[158].

С началом перестройки нас, руководителей союзных СМИ, стали регулярно приглашать на совещания в ЦК КПСС, которые проходили либо в Отделе пропаганды, либо в других чертогах этого ведомства, но всегда при активном участии подчиненных А. Н. Яковлева или его самого.

Обычно это были чисто информативные лекции кого-то из цековского или совминовского руководства, призванные расширить знания редакторов о тех проблемах, которые существуют и которые надо решать. Причем решать их следовало исходя из принципов партийно-советской печати. Вот записи из моего рабочего блокнота тех лет.

11 сентября 1985 года. Перед нами выступает начальник отдела Госплана СССР по использованию вторичных ресурсов А. И. Юрченко. А резюмирует зам. зав. Отделом пропаганды В. Н. Севрук. В «сухом остатке»: пресса должна взять под контроль разумное использование вторичного сырья, шире пропагандировать опыт лучших, при этом не забывать о человеке.

Через неделю руководителей СМИ поучает секретарь ЦК КПСС М. В. Зимянин, ведающий идеологией и пропагандой. Как раз в те дни из поездки по нефтяным районам Западной Сибири и Северного Казахстана вернулся генсек, поэтому и задачи ставятся соответствующие: активнее освещать