— Там на кого-нибудь нападали?

— Нет.

Отлично. Это означает, что здание хорошо защищено от духов.

— Тебе следует отправляться туда и оставаться там, и пусть другие сделают то же самое. Пока вы внутри, девочка не сможет до вас добраться, иначе она бы уже это сделала.

— Как скажете, сэр Галахад[190].

— Чёртова рука.

Мне нужны обе руки, чтобы туже завязать полотенце, но поскольку я держу сигарету между губами, дым попадает мне прямо в нос, а я не могу сейчас положить её, потому что полотенце полностью раскрутится.

Пэтти обходит вокруг стола.

— Дай, помогу. Чёртовы мужчины. Могут привязать тебя к кровати, но не могут сами завязать себе ботинки.

— Спасибо. Обычно на мне всё быстро заживает. К этому времени кровотечение уже должно было прекратиться.

— Должно бы, вот бы, могло бы, — говорит она. — Поскольку, как ты сказал, мы теперь лучшие друзья, и я могу спросить о том, что всегда хотела узнать, что, чёрт возьми, за имечко такое, Сэндмен Слим[191]?

— Ну, я не толстый.

— Это я поняла.

Она крепко затягивает узел. Затем садится, чтобы полюбоваться делом своих рук.

— Раньше, до того, как перестало работать кабельное, в Аду много смотрели старые фильмы. «Сэндмен» — слово из старых боевиков категории «Б», означающее «наёмный убийца».

— А. Ладно. Подожди. В Аду есть кабельное?

— Теперь есть. Было отключено, но мы снова его починили.

Пэтти не слышит или потеряла интерес к предмету разговора.

— Похоже, это хороший отель. У них что, нет врача или кого-нибудь в этом роде? — говорит она.

Вот что случается, когда проводишь одиннадцать лет на арене, залечивая свои раны. Раненый, ты смотришь по сторонам в поисках тряпки и ниток, чтобы удержать ту часть тебя, которая норовит вывалиться в этот конкретный день. Врач находится в самом внизу списка того, о чём ты думаешь, став рабом гладиатором. С другой стороны, Люцифер желает целую команду нейрохирургов, прилетевших из Швейцарии, и желает её немедленно.

Я набираю номер на гостиничном телефоне.

— Да, мистер Макхит.

— Мне нужен гостиничный врач. Есть у вас такой?

— Чтобы удовлетворял вашим, гм-м, особым запросам, такого нет.

— Прямо сейчас я жду швею и сестру. Пришлите тех, кто у вас есть. Велите им не открывать глаза. Я проведу их через часы.

— Отлично, сэр.

Я оставляю кровавые отпечатки по всей красивой мебели, Кэнди ранена, Лос-Анджелес засыпает вулканическим пеплом. Что же тогда творится в остальном мире? Я формулирую новую мантру. ЧБСДБ. Что Бы Сделал Дикий Билл? Я не могу сжечь Каира, как когда-то предал огню Йозефа и тех скинхедов. Мне придётся убить его позже. И я не знаю, где Аэлита. Маленькая девочка — единственная зацепка, что у меня есть, и если только она не бегает где-то, занимаясь расчленёнкой, то я знаю, где она будет. Вот, что бы сделал Билл. Если он не мог найти головы плохих парней, то находил руки и ломал их. Пришло время сказать «ола»[192] Мадридскому Бесёнку.

— Когда врач уйдёт, мы отвезём тебя в убежище мечтателей.

— Ладно. Ничего, если я вздремну, пока мы ждём?

— Я приготовлю аспирин. Он тебе понадобится.

После того, как гостиничный врач накладывает мне швы, я спускаюсь с Пэтти вниз, и мы ловим такси, совсем как обычные придурки. Никаких лимузинов сегодня. Я не хочу, чтобы кто-нибудь в отеле знал, куда мы направляемся. Всё, что увидит таксист, — это как я везу свою полупьяную подружку в Юниверсал, чтобы её стошнило на большую пластмассовую акулу.

Отель практически пуст. Даже в Лос-Анджелесе Апокалипсис плохо сказывается на бизнесе.

Скоростная автострада на север — это шутка. Жители Лос-Анджелеса и туристы бегут из города, блокируя дорожное движение плотной пробкой бампер к бамперу, словно в университетском эксперименте, демонстрирующем невозможность сбежать из Лос-Анджелеса. И не похоже, чтобы небо здесь стало хоть чуточку ближе к нормальному. Облака проносятся над головой с удвоенной скоростью, словно всё небо на ускоренной перемотке. Вулкан и пепел исчезли, так же полностью и подчистую, как Каталина, но, похоже, это произвело впечатление на обывательские массы. Если и этого недостаточно, радио таксиста объясняет, словно в рамках хитроумного плана вызывания паники даже среди не паникёров, что власти закрыли международный аэропорт Лос-Анджелеса и аэропорт Бербанк.

Я попросил таксиста высадить нас возле офисных зданий на окраине Юниверсал-Сити. Вместо того, чтобы направиться обратно в город, такси выезжает на северную автостраду вместе с другими бегущими с корабля. Пэтти ведёт нас в самый центр Юниверсал-Сити, мимо огромных стекляшек, к приземистому четырёхэтажному зданию, спрятавшемуся за рядом деревьев, в стороне от обычного туристического маршрута. Там есть пост охраны, но он пуст. У меня такое ощущение, что и большие офисные башни тоже опустели.

Пэтти достаёт из сумочки карточку-пропуск и впускает нас внутрь. Сейчас она выглядит совершенно трезвой. Девушка умеет пить. Я никогда раньше не видел, чтобы кто-нибудь смешивал адовскую и гражданскую выпивку. Надеюсь, она не взорвётся и не уничтожит весь остальной мир.

Первый этаж здания мечтателей выглядит как любое недостроенное офисное помещение. Большая открытая площадка с кабелями для цифровых линий и телефонов. В задней части помещения пара намёков на кабинеты. Стены нейтрального суицидно-бежевого оттенка. Как можно работать в одном из подобных мест и всерьёз не подумывать хотя бы раз слететь с катушек? Частью соглашения о найме должно быт дополнительное соглашение об убийстве-самоубийстве, сразу вместе с планом 401(k)[193].

Лестница на второй этаж заперта. Пэтти снова делает взмах карточкой, и дверь со щелчком открывается. Внутри темно и слабо пахнет лилейником и белладонной. Забвение и стимуляция. По мне так звучит как вечеринка.

Моего лица касается паутина. Я собираюсь оттолкнуть её, но Пэтти говорит: «Не трогай. Не прикасайся к ним». Сквозь темноту я вижу много паутин. Чем выше мы поднимаемся, тем гуще они становятся. Когда мои глаза привыкают к темноте, я вижу, что это не паутина. Это длинные, почти невидимые волоски, похожие на рыболовную леску. Только, кажется, они жужжат и шепчутся.

— Похоже, они разговаривают друг с другом.

Пэтти оглядывается через плечо.

— Хороший слух. Они живые. Когда мы спим, наши нервные системы объединяются с Большой Коллективной, и эти нервы транслируют наши сны.

Второй этаж представляет собой нейронную полосу препятствий. Большая часть нервов уложены вдоль стен, словно компьютерные кабели, но самый плотный пучок выходит из двенадцатигранного корпуса из дерева и латуни в центре комнаты. Рядом с этой комнатой расположена небольшая, но уютная на вид зона