между папой и Лео. — Мы были в обороне с самого начала, и пришло время вспомнить, кто мы такие. Никто не будет с нами возиться, независимо от того, исчезнет клуб или нет. Кто-то заплатит за это. Сначала стреляйте. Хоронить потом. — Лицо Лео ожесточилось. — Чертовски верно. Трахни эту суку.

Отец не спешил осуждать Женевьеву. — Я бы хотел поговорить с ней.

— Если она обидела Брайс, тебе придется жить с разочарованием.

Это был его шанс выбрать сторону, и лучше бы это была моя.

— Хорошо, сынок. — Он сдвинул солнцезащитные очки на лицо. — Лео, иди вперед.

Наши ботинки стучали по асфальту, пока мы шли к нашим байкам. Пока я шел, я позвонил Эмметту, сказав ему, чтобы он вышел из клуба и догнал меня. Когда я засовывал телефон в карман, движение сбоку привлекло мое внимание.

— Я тоже пойду. — Исайя бежал к своему мотоциклу.

Черт. Это может стать ужасным и, вероятно, это не место для него. — Нет, ты останешься.

— Пожалуйста. Позволь мне помочь.

У меня не было времени спорить. — Твой байк готов?

— Он не отстанет.

— Хорошо. Потому что мы едем тяжело. — Я добрался до своего мотоцикла и открыл отделение для хранения под сиденьем. Я достал свой Glock, засунув его в пояс джинсов. Затем я достал другой пистолет и передал его Исайе. — Ты знаешь, как этим пользоваться?

— Да.

— Если у тебя есть возможность выстрелить, ты делаешь это.

Мне было все равно, сколько крови прольется сегодня.

Лишь бы она не принадлежала Брайс.

ГЛАВА 24

БРАЙС

— ДЭШ ПРИДЕТ ЗА МНОЙ. — Я сжала кулаки, потянув за клейкую ленту, которая связывала их за моей спиной.

— Я рассчитываю на это. — Стоящий передо мной мужчина в черной одежде скрестил руки на груди. — А теперь заткнись.

Я сжала зубы — мои зубы скрежетали так сильно, что могли бы раздробить алмазы. Я не повиновалась его приказу. Мне было холодно, и я хотела, чтобы они не стучали. Мои пальцы на руках и ногах онемели несколько часов назад. По крайней мере, мне кажется, что прошло несколько часов. Я понятия не имела, сколько сейчас времени. Солнце уже взошло, но не настолько высоко, чтобы сжечь холод, витавший в туманном лесном воздухе.

Рядом со мной сопела Женевьева. Ее рука была прижата к моей и дрожала. Она дрожала с головы до ног, дрожа всем телом — это был чистый страх.

Несколько часов назад мне тоже было страшно. Когда меня забрали из дома и запихнули в багажник машины, я была в ужасе. Я плакала, пока не кончились слезы.

Потом, лежа в темном багажнике, со связанными руками и лодыжками, страх исчез. Я не могла позволить себе бояться. Другая жизнь рассчитывала на то, что я соберусь с духом.

Мой гнев поддерживал во мне жизнь. Он не давал моей крови превратиться в лед, разжигая огонь в моем сердце. Потому что я должна была держаться. Бороться. Наконец-то я получила кусочек будущего, на которое надеялась, ребенка, которого буду любить безоговорочно. Этот мудак не отнимет это у меня.

Нахуй этого парня. Он был тем же человеком, который вломился в клуб Tin Gypsy. Я предположила это по его одежде. На нем были черные джинсы и черная кофта с длинными рукавами. Лыжная маска закрывала его волосы и лицо. Черные кожаные перчатки плотно обтягивали его руки. А сзади на нем был порез с устаревшим логотипом Воинов.

Его глаза были закрыты солнцезащитными очками, даже в тусклом свете линзы и оправа были черными. На лице не было видно кожи, только губы, проступающие сквозь маску.

Он был среднего телосложения, то есть даже если нам удастся выбраться из этой ситуации — что маловероятно, — полиция не сможет предоставить никакой идентифицирующей информации. Его стремление спрятаться вселяло в меня надежду. Если он собирался просто убить нас, зачем прятаться?

Может быть, я зря надеялась.

Нас окружал тенестый и жуткий лес. Пахло хвоей и землей. Это место, куда он нас привел, было так густо засажено вечнозелеными деревьями, что я сомневалась, что здесь когда-нибудь было светло.

Было жутко, но слабое освещение могло бы пойти нам на пользу, если бы мы смогли найти выход. Может быть, мы могли бы спрятаться под кустами или еще где-нибудь. Я скривилась при мысли о том, что придется свернуться калачиком среди гниющих листьев и иголок.

Позади нас среди деревьев стоял старый домик. Я заметила его, когда он вытащил нас из багажника. Он выглядел угрожающе, а окна были затемнены, словно кто-то заколотил его десять лет назад и забыл о его существовании. Это было прямо из фильма ужасов, из тех мест, где в подвале разделывают человеческие тела. Если бы мне удалось освободиться, я бы направилась в противоположную сторону от этой хижины.

В кармане мужчины зазвонил телефон. Он отвернулся от нас с Женевьевой и скрылся за деревьями, где мы уже не могли его видеть.

Но он был там. Ждал. Наблюдал.

— Что он собирается с нами делать? — спросила Женевьева сквозь стучащие зубы.

— Не знаю, — прошептала я. — Но просто держись крепче.

Дэш найдет нас. Этот парень все так подстроил. Он хотел, чтобы Дэш нашел меня. Но почему? И почему Женевьева? Как он узнал о ней? Почему она была здесь?

После того как мужчина забрал меня из дома, он погрузил меня в багажник, и меня трясло, пока он делал поворот за поворотом, вероятно, ориентируясь по городу. Затем вихрь шин об асфальт перешел в громкий звук, когда он помчался по гладкому участку дороги.

Измотанная и эмоционально разбитая, я заснула. Может быть, на десять минут, может быть, на час, я не знаю точно. Я проснулась от толчка, когда мы остановились. Я ждала, едва дыша, когда хлопнет дверь машины, но он не пришел за мной.

Я ждала, сердце колотилось в груди, пока, наконец, не открылся багажник. Я прищурилась от света на стоянке над машиной и перевела взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как мужчина затаскивает в багажник еще одно сопротивляющееся тело.

Женевьева, связанная с кляпом во рту, взглянула на мое лицо и замерла. У нас было достаточно времени, чтобы узнать друг друга, прежде чем он захлопнул багажник и свет исчез. Мы были тесно прижаты друг к другу, не имея возможности двигаться, хотя багажник был больше, чем у любой другой машины, которой я владела.

Из-за кляпов никто из нас не мог говорить. Вместо этого мы обе плакали беззвучными слезами в течение нескольких