имени Марианна Опельт. Сам Ковальский, благодаря отсутствию координации в действиях союзников, накануне ареста сумел скрыться из Западного Берлина и благополучно вернулся в его восточную часть. Процесс над участниками «кольбергской группы» стал первым подобным слушанием в Федеральном суде Западной Германии. Мария Кнут получила всего три года тюрьмы — по той причине, что врачи обнаружили у нее рак (два года спустя она умерла в тюремной больнице). Однако ни в Пуллахе, ни в разведорганах западных союзников не могли взять в толк, по какой причине инспектор Вестбольд также избежал сурового наказания, а остальные участники шпионской сети вообще, можно сказать, отделались легким испугом, получив всего по несколько месяцев тюремного заключения. Оказывается, судьи просто сочли их недалекими людьми и явными простофилями.

Разоблачения этой сети повлекли за собой новые удары по польской резидентуре. Во главе одной из ее разведывательных групп стоял капитан Влодек Камень, другую возглавлял старый профессионал с неудобопроизносимым именем Теодор Шчендзелот. На его след вышли агенты польского отдела геленовской «Организации». Первоначально они надеялись его завербовать и заставить вести двойную игру.

Шчендзелот до войны служил в польской военной разведке, но в 1938 году был арестован сотрудниками гестапо за шпионаж на территории Германии и приговорен к смерти. Однако вместо этого его отправили в концентрационный лагерь. Шчендзелот пережил Бухенвальд и в 1945 году был освобожден русскими вместе с другими узниками лагеря смерти Гросс Розен. Шчендзелот вернулся в Польшу, но в 1948 году снова оказался в Германии, теперь как тайный агент польской разведки. Судя по всему, склонность к риску уже вошла в его плоть и кровь.

Увы, фантазия этого поляка в который раз вытеснила на второй план шпионское мастерство. То, что выпало на долю Шчендзелота, не идет ни в какое сравнение с той снисходительностью, с какой отнеслись к немецким гражданам — участникам «кольбергского кольца». После ареста геленовские офицеры, досконально изучив его дело, не могли сдержать улыбки — какую откровенную «чушь» он порой отправлял своему начальству в Варшаву. Так, например, его донесение могло содержать подробнейшее описание «безмоторного самолета», который американцы якобы будут поставлять вновь создаваемым немецким ВВС. В другом донесении он заверял свое руководство, будто «число американских атомных бомб на территории Западной Германии составляет около шестисот». Правда, при этом он все же посылал в Варшаву хорошо начерченные карты и точные статистические данные о численности и дислокации американских и британских военных подразделений.

Второй раз в жизни этот убеленный сединами авантюрист представал перед Судом по обвинению в шпионаже. Его приговорили к тридцати годам тюрьмы, как заявил на суде сам Шчендзелот, «фактически, мне дали пожизненный срок». Его сообщники также понесли суровое наказание.

Контрразведывательные операции геленовской «Организации» увенчались успехом. Но Гелен воспринимал этот аспект своей деятельности как нечто вторичное. На первом месте для него неизменно стоял «позитивный шпионаж» — сбор разведданных о Советском Союзе и его сателлитах в той части мира, которая на пуллахов-ских картах была обозначена как «S-Block» (Советский блок). Правда, аресты в Германии польских, чешских) советских агентов также приносили известную пользу в этом деле — информацию можно было получить от тех из них, кто изъявлял готовность к сотрудничеству. Наученный опытом, Гелен отлично понимал, что в шпионском ремесле никогда не следует излишне расслабляться. Его в первую очередь интересовал сбор разведданных непосредственно на территории противника.

Операция «Богемия» отнюдь не закончилась после разоблачения чешской разведсети. Чехам так и не удалось восстановить ее в прежних масштабах. И, наоборот, на протяжении многих лет геленовская «Организация» смогла внедрить своих агентов в органы чешской разведки. Часом торжества для Гелена стал 1968 год: тогда ему удалось получить информацию об ожидаемом советском вторжении в Чехословакию. Либеральный режим Александра Дубчека оказался недолговечным.

ГЛАВА 15

ВОЙНА НА РАДИОВОЛНАХ

Экспериментальная трансляция музыки и человеческого голоса по радио началась в Англии и США всего каких-то пятьдесят лет назад (в первой трети XX века), а регулярные передачи развлекательного и образовательного характера — через два-три года. Сегодня, в эпоху цветного телевидения, радио представляется слегка архаичным. Тем не менее по силе пропагандистского воздействия ему нет равных. Газеты и книги можно запретить, изъять из продажи. Но какие бы усилия не предпринимались по глушению радиоголосов, особых плодов это никогда не приносило. Эфир неподвластен глушилкам. Радиопропаганда в собственном смысле этого слова появилась около пятидесяти лет назад. Первыми оценили ее возможности в СССР и в последнюю очередь — в США. В 1933 году, всего через несколько недель после прихода Гитлера к власти, виртуозно овладел этим искусством Йозеф Геббельс. Англичане оказались довольно медлительными, но зато потом им не было равных — так ловко они умели скрыть за видимой объективностью подачи информации свои пропагандистские цели. В сравнении с ними геббельсовская радиопромывка мозгов оказалась грубой и вульгарной, рассчитанной на недалекого обывателя. В США радиопропаганда в глобальном масштабе пробивала себе дорогу со скрипом, и лишь после того, как правительство пришло к договоренности с Эй-би-си и Си-би-эс о том, что те будут транслировать только «одобренный» материал, предоставленный станциями Фонда всемирного радиовешания.

Война вызвала к жизни невиданный масштаб радиопропаганды. Германские радиостанции, в сущности, ничего другого и не транслировали. Правда, чтобы как-то разнообразить неудобоваримые фантазии Геббельса и воинственные филиппики фюрера, программу разбавляли музыкой Вагнера и Бетховена, исполнением поэтических произведений Гёте. Столь же мощный поток пропаганды обрушивался на слушателей из Москвы — вещание велось на многих языках и являло собой смесь урапатриотической патетики и обличительных инвектив в адрес фашистской Германии.

Для осажденной Британии радио стало единственным связующим звеном с внешним миром, а также незаменимым средством пропаганды — благодаря англичанам покоренные народы Европы получили возможность получать правдивую, объективную информацию, а значит, сохранить боевой дух и способность сопротивления угнетателям. Разумеется, было бы преувеличением утверждать, будто именно черчиллевское радиовещание «одержало победу», и все же не приходится сомневаться в том, что радиовещание сплотило англичан, помогло им выстоять в самые тяжелые дни, сохранить в себе волю к победе.

А самое главное — радио превратилось в важнейший инструмент разведки и контрразведки. Уже в Первую мировую войну нашел свое применение беспроволочный телеграф; правда, им можно было пользоваться лишь на небольшие расстояния и главным образом лишь для передачи радиосообщений из тыла на передовую и наоборот — с передовой в тыл. В 1914—18 годах никто из шпионов не пользовался радио для связи со своими хозяевами. Невидимые чернила, шифрованные письма или, в лучшем случае, телеграммы на условленный адрес в нейтральной стране — вот