Таким образом, Процесс использовал идеи ряда предшественников и нынешних обитателей оккультного ландшафта, включая OTO. Конечно, группы взаимодействовали не только по части философии, но и могли пересекаться составом. Понимание этого чрезвычайно затрудняет четкое отнесение людей к той или иной секте. Например, Чарльз Мэнсон в свое время участвовал в ритуалах ложи отступников OTO в Южной Калифорнии, но также находился под влиянием идей Процесса.

* * *

В период рождественских праздников 1977 года я узнал о Процессе, его порождениях и союзниках гораздо меньше, чем изложил выше. На тот момент я лишь узнал достаточно, чтобы счесть вполне вероятным, что Берковиц мог быть каким-то образом связан с подразделением этого коварного английского общества либо с одним из аналогов OTO.

Однако передо мной по-прежнему стояла задача найти подтверждение оккультным отсылкам в письмах Сына Сэма и связи с мертвыми немецкими овчарками. Для того чтобы получить неопровержимые доказательства участия культа или существования заговора, нам нужно было либо найти саму группу, либо установить связь Берковица или Джона Карра с подобной организацией, либо собрать иные сведения, подтверждающие наличие заговора, – доказательства, которые были бы связаны с культом или местами преступлений из «дела 44-го калибра». Именно так мы и строили дальнейшее расследование, чтобы найти необходимые нам улики.

По мере того как год подходил к концу, Рождество принесло неожиданную информацию о Джоне Карре. Затем последуют новости о странных убийствах. Но пока мы будем готовиться к празднику, вряд ли кому-то придет в голову, что эти Святки станут последними в жизни ряда людей, связанных с делом Сына Сэма.

Их «последний суд» был совсем близок.

Глава 10

В глубь лабиринта

В среду утром, 28 декабря, мы с Джимом Миттигером встретились возле моста Верразано-Нэрроуз, соединяющего Стейтен-Айленд с южной стороной Бруклина, и отправились на восток по Белт-парквей в сторону Кони-Айленда. Проезжая под пешеходным мостом, по которому Стейси Московиц и Роберт Виоланте прошли в ту роковую ночь пять месяцев назад, Миттигер заметил, что кто-то повесил распятие на фонарный столб рядом с местом, где парковалась пара.

– На прошлой неделе кто-то отправил письмо в 60-й участок, – отозвался я. – С предупреждением о нападении в Кони-Айленде или в Сигейте. Его восприняли всерьез, и случившееся отвлекло внимание от этого места.

– Отличный план, если это был он, – сказал Джим. – Возможно, мы получим подтверждение раньше, чем они опомнятся.

В нескольких милях к востоку мы съехали с шоссе и остановились у местного гастронома, где Миттигер купил восемь стаканов кофе и кучу всякой выпечки.

– Я же был копом, помнишь? Тот, кто приходит последним, покупает кофе и рогалики на всех.

Я хотел спросить, как человек может заранее знать, что придет на дежурство последним, но промолчал. В 10-м убойном секторе, расположенном на втором этаже здания 60-го участка, нас встретил сержант Билл Гарделла, тот самый начальник с мальчишеским лицом, который участвовал в аресте Берковица. Гарделла мне понравился, он казался проницательным и умным. Затем к нам присоединился лейтенант Роберт Келли, а позже ненадолго материализовался Эд Зиго.

Сообщив цель визита, мы детально изложили обстоятельства гибели Московиц, какими они нам тогда представлялись. (Самое важное доказательство еще не было обнаружено.) На удивление, все детективы, кроме Зиго, заинтересовались нашими словами.

– Отлично сработано, – сказал Гарделла. – Вы подметили детали, которые раньше ускользали от СМИ. Не станем отрицать, в деле есть пара вопросов без ответов. Но порой, нравится вам это или нет, вопросы так и не получают ответов.

Келли добавил:

– Все, что нам известно: у нас были основания арестовать Берковица. Как только мы произвели арест, дело у нас забрали. Все документы передали в офис окружного прокурора. Теперь это их дело. Мы больше не имеем к нему никакого отношения.

– Пользуясь вашей терминологией, между вами и Вестчестером есть пара вопросов без ответов, – сказал я Гарделле.

– Я не уполномочен говорить о Вестчестере, – ответил он. – Мы отвечаем за Бруклин. Нам ничего не известно об инцидентах в Йонкерсе, и, честно говоря, мы впервые слышим о Джоне Карре.

Миттигер достал копию записки, написанной Берковицем в больнице округа Кингс, в которой упоминался Джон Карр.

– Это Джон «Уитис», – показал он. – Реальный человек, а не просто псевдоним.

Зиго наклонился вперед, посмотрел на записку и неохотно признал:

– Ладно, это почерк Берковица. Где ты это взял?

Джим проигнорировал вопрос, и Зиго, которому явно наскучила наша дискуссия, вскоре вышел из комнаты. Однако Келли и Гарделла продолжали нас слушать.

– Похоже, вы нашли кое-что интересное, – заметил Гарделла. – Нам бы хотелось, чтобы вы встретились кое с кем из офиса окружного прокурора.

Я посмотрел на Келли, и тот кивнул в знак согласия.

– С Голдом? – спросил Джим.

– Нет, с Шелли Гринбергом. У него должность старшего помощника, и он руководит этим делом по поручению Голда.

– Не знаю, добьемся ли мы чего-нибудь, – сказал я. Это был скорее вопрос, чем утверждение.

– Думаем, вам надо с ними встретиться, – ответил Келли. – Мы позвоним туда и договоримся, что вы приедете примерно через час.

Миттигер с готовностью согласился, но меня терзали сомнения. Мне хотелось обменяться с Джимом впечатлениями о прошедшей в полиции встрече до того, как бежать на следующую, поэтому я попросил детективов сообщить офису Голда, что мы запишемся на прием через несколько дней. На обратном пути мы обсудили утренние события и договорились передать имеющуюся у нас информацию окружному прокурору.

– Кажется, мы задели их за живое, – сказал Джим. – Интересно, мы сильно мешаем работе честных людей из 10-го?

– Возможно. Они неспроста решили нам помочь. Ты был прав, когда все это затеял. Теперь мы прямо в логове проклятого льва.

Миттигер настаивал на правильности избранной стратегии и обвинил меня в излишней осторожности. Отчасти он был прав. Я слишком остро осознавал, какую гору мы пытаемся свернуть, и хотел как можно лучше проверить все факты, прежде чем представить их властям. В этом раскрученном деле мы не придерживались генеральной линии, а шли наперекор ей. Всего один промах, единственная ошибка, и наш подающий надежды кредит доверия с готовностью обнулят. Мы не могли позволить этому случиться.

Затем я рассказал Джиму о разговоре со своей двоюродной сестрой Мэри Эллен, которую не видел несколько месяцев и с которой встретился на Рождество. Описывая ей то, над чем мы работали, я упомянул Джона Карра и посетовал, что знаю о нем так мало. Мэри Эллен упрекнула меня в плохой памяти.

– Вообще-то ты знаешь