— Здесь так красиво! — говорит Дидона, озираясь.

— Этот фонтан — само совершенство, — соглашается Амара.

— Рада, что вам он приглянулся. — Обернувшись, девушки видят облаченную в легкую тунику Друзиллу. На ее плече сверкает золотой браслет. Голова ее обернута шелковым платком, и Амаре сразу же хочется такой же. Это прекрасный способ спрятать непричесанные волосы на случай, если потребуется произвести на кого-то впечатление утром. — Почему бы вам не перекусить со мной перед уходом?

Подруги с удовольствием соглашаются и следуют за ней в столовую. С вечера ее убрали, и на столе для закусок ждет блюдо с фигами, грушами и хлебом.

— Ну, как тебе Луций? — спрашивает Друзилла, удобно устроившись на ложе и пригласив девушек занять место напротив. — Кажется, он тобой совершенно очарован.

— Он хочет попытаться найти мою семью, — с радостным волнением говорит Дидона, переводя взгляд с Друзиллы на Амару. — По его мнению, это возможно благодаря цензу.

— Но это же чудесно! — восклицает Амара.

— Он сказал это до или после? — спрашивает Друзилла.

— После, — отвечает Дидона. — Перед самым уходом.

— Хороший знак, — кивает Друзилла. — В таком случае он говорил серьезно. Но тебе все равно лучше ему напомнить. Луций не привык думать о других. — Пододвинув к ним блюдо, она дожидается, пока они угостятся, прежде чем начать есть самой. — И что ты намерена делать, если он их найдет?

— Не знаю, — с неуверенным видом произносит Дидона. — Мне было бы очень важно узнать хотя бы, что они живы.

— Разве они тебя не выкупят? — Друзилла надкусывает грушу.

Амара обеспокоенно смотрит на Дидону. Они уже много раз обсуждали эту возможность.

— Нет, — говорит Дидона. — Вряд ли. Я не могу вернуться после того, что со мной стало. Мне больше нет места дома. Если бы я была свободна и у меня были сбережения, они могли бы закрыть на это глаза. Сохранить лицо и притвориться. Но они не примут меня такой… как есть.

— Луций знает?

— Да. Я сказала ему, что мне нет пути назад.

— Возможно, это к лучшему. Так ему меньше мороки. Если не придется опасаться осложнений, он может и впрямь оказать тебе эту услугу. Впрочем, возможно, он наконец открыл в себе романтика.

— Вы с Луцием раньше…

— Да, когда-то мы были любовниками, — кивает Друзилла. — Это продолжалось несколько месяцев. Он и сейчас иногда меня посещает. Я испытываю к нему некоторую привязанность. Однако приходится тщательно скрывать это от Квинта. В нем столько гордости, что вам и не снилось. — Она, вскинув бровь, смотрит на Амару. — Хотя тебе следует быть еще осторожнее. Руфус не потерпит соперников.

— Это так, — отвечает она. — Но ему нечего опасаться. — Она, опустив взгляд, чистит свою фигу и думает о Менандре. Дидона настояла, чтобы она перестала общаться с ним и даже переписываться на стене. Амаре не хватило духу признаться ему, что у нее появился покровитель, и она малодушно послала Дидону в гончарную лавку вместо себя. Ей больно даже думать о нем. Она вскидывает взгляд со светлой очищенной фиги в своих ладонях на Друзиллу. — Ты когда-нибудь была близка с Руфусом?

— Тебе действительно важен ответ на этот вопрос?

— Нет, — отвечает Амара. — Мои чувства не… — Она умолкает, не зная, как объяснить, что с ней происходит, и пожимает плечами.

— Лишь очень недолго, — говорит Друзилла, следя за ее реакцией. — Вижу, что я тебя расстроила.

— Вовсе нет, — возражает Амара, удивляясь собственному потрясению. — То есть я не ревную. Просто он уверял меня, что нет. Он был весьма убедителен.

Друзилла смеется.

— Мужчины — прирожденные лжецы. Прими это как комплимент. Он не хотел ранить твои чувства. По крайней мере, он понимает, что они у тебя есть.

— А Квинт не понимает? — спрашивает Дидона.

— Как сказать… — сухо говорит Друзилла, отломив кусок хлеба и снова откинувшись на подушки. — Мне даже не нужно спрашивать, спал ли кто-то из вас с Квинтом. Я знаю, что вы с ним спали. Иначе он бы уже измучил меня просьбами заняться с вами сексом. — Девушки смеются. — Он именно таков, каким кажется, — продолжает она. — Со временем на удивление сильно прикипаешь к мужчинам. Даже к Квинту.

— Но не ко всем, — говорит Амара.

— Ты про вашего хозяина? — спрашивает Друзилла.

Амара кивает, не желая называть его по имени.

— Ну не знаю, — поддразнивает ее Дидона. — Вы с Феликсом часами вместе разбираете счета. Неужели он ни разу не показывал себя с доброй стороны?

— Он конченый ублюдок, — со злостью отвечает Амара. Это скверное слово омрачает их приятное утро, принеся с собой беспросветность лупанария. — Прости, — обращается она к Друзилле, вспыхнув от смущения. — Я не хотела выражаться так грубо.

— Уверена, что никого из нас не шокируют крепкие выражения, — смеется Друзилла. — Квинт тоже ублюдок, хоть я ни разу и не злилась на него настолько, чтобы так его назвать. Только в моем случае он мне платит, и, поверь, я понимаю, в чем разница, — добавляет она, посерьезнев.

«Это потому, что она свободна, а мы рабыни», — думает Амара. Друзилла так гостеприимна и дружелюбна, что об этом легко забыть, но, будучи вольноотпущенницей, она почти настолько же далека от них, как и Руфус. Хотя ей и приходится зарабатывать на хлеб тем же ремеслом, что и им.

После упоминания о Феликсе между девушками возникает скованность, и беседа лишается непринужденности.

— Пожалуй, нам пора возвращаться, — бормочет Дидона после того, как в разговоре второй раз виснет неловкая пауза.

Друзилла не уговаривает их задержаться, но любезно приглашает посетить ее дом снова, словно они ее настоящие гостьи, а не жрицы наемной любви. На пороге Дидона и Амара на мгновение замирают, глядя, как мимо протекает уличная жизнь. Потом Дидона спускается на тротуар, и Амара следует за ней.