и вбрасывание вновь выигрывают наши ребята. Михайлов завладевает шайбой, закладывает крутой вираж, уходит от столкновения и делает пас на Харламова. Давай Валера вся страна болеет сейчас за тебя! Харламов обыгрывается с Тафгаевым, получает от Ивана обратный пас и вырывается на чистый лед. Перед ним только защитник гостей Брэд Парк. Обманный финт! Давай Валера, давай родной! Выход один на один, и пас на накатывающего следом Тафгаева, бросок в пустые ворота! Гол, гол, гол, гоооол! 3: 4 и это уже совсем другой хоккей! Всего пять минут потребовалась нашим парням, чтобы перевернуть игру с ног на голову. Теперь предстоит смена ворот и ещё десять минут до финальной сирены. Всего одна шайба осталась от преимущества канадских профессионалов!

* * *

— Палыч, — приспел я, пытаясь хоть чуть-чуть восстановить дыхание. — Пусть пару минут твои парни потерпят. Выпускай Анисина, Лебедева и Бодунова. Чую они сейчас ещё банку заколотят.

— Ты бы хоть объяснил, почему с первых минут не играл? — Тихо спросил меня Борис Палыч.

— Военная, мать его, хитрость, — отмахнулся я и от усталости даже прикрыл глаза.

Но через двадцать секунд Батя, судья из Чехословакии дунул в свисток, и на льду вновь закипела война между непобедимыми профессионалами и непобедимой сборной СССР. Пользуясь тем, что канадцы на время растерялись и потеряли уверенность в своих силах, тройка нападения из «Крыльев советов» прижала соперника к воротам Тони Эспозито, который вертелся как белка в колесе. «Анисин, мать твою, ну ты же должен одну положить!» — Подумал я и, встав с лавки, перевесился через борт, чтобы убедиться в своей правоте.

— На Анисина играй! Лебедь, на Анисина! — Заголосил я. — Бодун дубина отдай Анисину! Мужики давай все вместе! — Потребовал я поддержки у остальных хоккеистов.

— Анисин! Анисин! — Поддержали меня парни.

И Слава Анисин, не дождавшись нормального паса, сам отобрал шайбу, сам прошёл через среднюю зону и, лишь перейдя синюю линию не сильно, но точно бросил. Тони Эспозито на мгновение зазевался, а возможно, не заметив момент броска, с большим опозданием беспомощно плюхнулся на колени.

— Гооол! — Раздался крик тысяч болельщиков по стадиону и проснувшаяся публики вдруг стала скандировать. — Молодцы! Молодцы!

— Ху, — выдохнул я, смахнув со лба пот. — 4: 4, живём «Малышатина»!

— Голова что-то кружится, — признался Боря. — Кажись сотрясение.

— Смена! — Уже улыбаясь от уха до уха, скомандовал Борис Кулагин.

— Палыч, ты Александрова придержи, сдаётся мне у парня сотрясение. — Сказал я, выкатываясь на лёд вместе с Сашей Якушевым и защитниками Фёдоровым и Куликовым.

Старший тренер, пока на скамейке канадцев организовалось какое-то стихийное собрание, сначала посмотрел на Мальцева, который прижимал к колену кусок замотанного в полотенце льда, затем на Александрова, над которым уже колдовал врач сборной и наконец, бросил в бой последний на сегодня сомнительный козырь — Колю Свистухина. Николай на льду появился лишь дважды и оба раза при игре в меньшинстве, и рассматривать его как игрока созидательного плана Кулагин не мог. Но не Петрова же выпускать со мной на край атаки. Поэтому Борис Палыч, похлопав Свистухина по плечу, сказал:

— Только попробуй накасепурить! Это будет для тебя последняя игра в красном свитере с большой пятиконечной звездой.

— Сделаю! — Обрадовался Коля, вылетая на лёд.

— Я тебе сделаю! — Погрозил ему вслед Кулагин. — Балбесина!

Первые тридцать секунд в новом сочетании в принципе откатали приемлемо. По канадцам чувствовалось, что они всё ещё не могут отойти от шока, поэтому, когда на табло шла 53-я минута мы всё ещё ковырялись в средней зоне, так как у нас не хватало взаимопонимания, а у профессионалов уверенности в своих профессиональных силах.

— Так дело не пойдёт, — шепнул я Якушеву и Свистухину, перед тем как встать на вбрасывание в средней зоне около нашей синей линии. — ЯК бросим тебя в прорыв, привезёшь шайбу к канадцам и скинешь её на синюю линию защитникам, я же полезу на пятак, ну и Коля со мной.

— Лады, — согласился Якушев.

— За котов, мужики, — шепнул Свистухин.

— Хороший тост, — улыбнулся я.

Но, к сожалению, вбрасывание Филу Эспозито, а именно его пятёрку выпустил Гарри Синден, я проиграл. Однако в результате нескольких хаотичных передач шайба прилетела к Паризе. Жан-Поль обыграл на фланге Свистухина и, хотел уже было порадовать красивым сольным проходом своих партнёров по тройке нападения, как вдруг я тоже немного приподняв локти, снёс жёсткого нападающего из «Миннесота Норт Старз» словно ураган «Катрина» маленький фанерный домик. Шайбу, которая досталась мне в наследство от Паризе, я тут же переадресовал Якушеву. Александр стремительно полетел через центр, но в последний момент сам угодил под силовой прием защитника сборной Канады. И тут как тут на авансцену выскочил наш неутомимый Коля. Он обещал Кулагину накасепурить, так вот Палыча пан Свистухин обманул, как и защитника из НХЛ Стэплтона. Николай прокинул шайбу мимо канадского игрока обороны и, догнав её, одним чётким щелчком загнал в верхний угол ворот Тони Эспозито, сделав счёт — 5: 4!

Весь народ, которому посчастливилось поспать на трибуны дворца спорта, словно сошёл с ума. Люди повскакивали с мест и принялись, обнимаясь с соседями, скандировать:

— Шайбу! Шайбу! Молодцы! Молодцы! Молодцы!

И вся наша команда, перемахнув через борт, бросилась поздравлять растерянно улыбающегося Колю Свистухина, а я, схватившись за живот, припустил, наоборот, назад на скамейку запасных.

— Палыч, — просипел я, искривившись от боли. — Я в туалет. Живот скрутило, спасу нет, сейчас прямо здесь нафурю.

— Понос что ли? — Удивился старший тренер. — С тобой Тафгаев одни неприятности, то золотуха, то понос! Давай одна нога там, другая уже здесь! Нам ещё пять с лишним минут играть!

— Фюнф минут, Борис Палыч, — хмыкнул я, отбросив клюшку в сторону.

С огромными выпученными глазами я пролетел мимо крепкого паренька, одетого в штатское, но с заметной военной выправкой, который дежурил на выходе со скамейки запасных. Затем гулко топая коньками по коридору, я добежал до раздевалки, где тоже стояли два незнакомых товарища в чёрных плащах, как наши канадские Василь Васильевичи, и заскочил внутрь помещения.

— Теперь Фоксец все от тебя зависит, — прошептал я, вынимая черного кота из переноски.

— Мяу, — жалобно мяукнул мой обжора.

— Что значит мяу? Что значит, голова болит? Сейчас не о голове надо думать, надо ноги делать.

Я поднёс Фокса к дери и, приоткрыв её, выпустил кота в коридор.

— Оп, оп, оп! — Зачистил я и выскочил следом, а мой Фоксец, подумав что мы сейчас играем, рванул по коридору в сторону бокового ответвления, которое вело в обход хоккейной арены в зрительское фойе. — Мужики помогите кота поймать! — Обратился я к «чёрным плащам».