ответственным секретарем, а я был его заместителем, потом в редакции “Литературной газеты”, отделом зарубежной литературы которой он заведовал. Несмотря на столь длительное знакомство и участие в совместных редакционных выпивках, я мало что могу сказать о его человеческих качествах. При весьма представительной внешности его боязнь любого вышестоящего начальства выглядела неестественной и странной. Народ в редакциях его за это недолюбливал. Вместе с тем Олега отличали несомненная эрудиция, высокий профессионализм и некие отстраненность и замкнутость».

К моменту прихода Олега Георгиевича в международный отдел «Литературной газеты» эта структура претерпела тут ряд изменений. Дело в том, что до начала 1970-х годов у газеты не было своих корпунктов за границей, и потому сотрудники были вынуждены пользоваться информационными бюллетенями ТАСС или заметками собкоров АПН, посему информация носила вторичный и порой примитивно-пропагандистский характер. Главный редактор «Литературки» А. Б. Чаковский и его первый зам В. А. Сырокомский решили изменить ситуацию.

Виталий Александрович Сырокомский вспоминал: «Я зашел к главному редактору А. Б. Чаковскому, который и сам видел, что 9-я (международная полоса) в кризисе, и предложил создать совместные с КГБ корпункты в США, Англии, ФРГ и Франции. КГБ благодаря этому получит еще “четыре крыши”, а мы станем получать оперативные материалы из четырех ведущих стран Запада. “Чак” (так в газете звали Чаковского. – М. Г.) позвонил Андропову. Ю. В. сразу оценил нашу инициативу.

– Не вешайте трубку, Александр Борисович.

И мы услышали (мембрана правительственного телефона хорошо резонирует), как Андропов сказал кому-то по другому телефону:

– Андрей! Вот тут Чаковский вносит интересное, на мой взгляд, предложение, – и разъяснил Андрею Громыко суть вопроса. Министр иностранных дел тут же согласился с позицией товарища по партии. Так что все было решено за десять минут».

Затем состоялась встреча Чаковского и Сырокомского с начальником 1-го Главного управления КГБ Владимиром Александровичем Крючковым, на которой также присутствовали офицеры внешней разведки. В конечном итоге было принято решение о создании корпунктов «Литературки» за границей, но с тем условием, что наряду с профессиональными собкорами в газете будут работать и журналисты «в погонах», отбирать которых будут главред и его первый заместитель.

Читаем у Виталия Сырокомского: «Помню, как “пробил” себя в собкоры известный писатель и мой давний друг Юлиан Семенов, любимчик Андропова. Пришел ко мне в редакцию и заявил, что хочет два-три года поработать в Центральной Европе, в основном в ФРГ, в качестве собкора “Литературной газеты”. Очень быстро этот вопрос был улажен, и теперь 9-ю полосу украшали его отличные репортажи».

Наряду с общественно-политическим и публицистическим направлениями особое место в газете было отведено зарубежной культуре – литературе и кино в первую очередь. Не без поддержки «комитета» в «Литературке» публиковались сочинения зарубежных авторов, до поры недоступные советскому читателю, рецензировались фильмы, которые можно было увидеть только на европейских и американских кинофестивалях. Также КГБ курировал ситуацию на рынке мировых СМИ, предоставляя газете эксклюзивные радиоперехваты и записи иностранных телевизионных программ, распечатки интервью, редкие фотоматериалы.

Именно в это время Олег Георгиевич Битов и пришел в «Литературку» в отдел зарубежной культуры.

Говорить о том, что это был счастливый случай, как об этом написала Ольга Алексеевна – «случай такой скоропалительный, с неба», думается, нельзя. И Чаковский, и Сырокомский неоднократно подчеркивали, что в газете посторонних людей не было и быть не могло, только профессионалы, прошедшие строгий отбор. Кем был Олег Битов – журналистом «в погонах», одобренным главредом «Литературки», или кадровым газетчиком, одобренным «комитетом», мы не знаем, хотя 17 лет, проведенные в «Учительской газете», позволяют предположить последнее.

Нам же представляется куда более важным понять, кем был этот человек в жизни Андрея.

Биографическая справка Олега Георгиевича Битова до его прихода на работу в «Литературную газету» выглядит следующим образом:

– родился в 1932 году в Ленинграде.

– в 1941 году вместе с отцом Георгием Леонидовичем Битовым выехал в эвакуацию в Ревду.

– в 1944 году вместе с матерью Ольгой Алексеевной Кедровой и братом Андреем вернулся в Ленинград.

– 1949 год – окончил школу с золотой медалью.

– 1954 год – окончил филологический факультет Ленинградского государственного университета имени А. А. Жданова, распределился в Архангельск в газету «Правда Севера».

– 1955 год – женился.

– 1956 год – у Олега родился сын Алексей.

– 1958 год – переехал в Москву.

– 1962 год – спецкор в «Учительской газете» до 1979 года.

– 1968 год – у Олега родилась дочь Ксения (во втором браке).

За этим вполне протокольным перечислением дат и событий, скорее подходящим для карточки учета отдела кадров, стоит человек, информация о котором носит совершенно закрытый, прикровенный характер.

Смеем предположить, что связано это с психотипом Олега Георгиевича, его сдержанностью, немногословностью (по свидетельству очевидцев), что для журналиста удивительно, а также его нахождением в тени своего младшего брата.

Хотя Андрей утверждал обратное…

К тому моменту, когда Олег стал старшим братом, ему было уже пять лет.

Из рассказа Андрея Битова «Стук-грек»: «Брат был способный мальчик, рано научился буквам и рано стал пробовать читать и писать. Родители поощряли его в этом, не ругали, если он писал и рисовал на чем попало, и даже за то, что он писал или рисовал. Так была им создана серия семейных портретов, мало отличимых друг от друга, если бы не было подписано, кто кто. Он выпускал эти портреты день за днем, как газету (сказывалась будущая профессия)».

По словам Ольги Алексеевны, братья абсолютно не были похожи, младший более напоминал китайчонка, голос имел жалобный, ушки маленькие, а характер прескверный.

Однако если у родителей эти обстоятельства вызывали умиление, любование и возвышенное волнение – «рада возврату домой, но волнуюсь, что забыла, что надо делать с таким маленьким существом» (О. А. Кедрова), то у Олега, скорее всего, недоумение и раздражение, почему теперь все внимание семьи было отдано этому маленькому кричащему существу, которого еще вчера не было вообще.

Конечно, пятилетний мальчик еще не имел представления о том, что такое ревность (а это была она), чувство, появление которого Зигмунд Фрейд относит именно к годам юности, своего рода психоз недополученной любви, без остатка отданной младшему ребенку в семье. Порой эта ревность, как известно, может доходить до крайности, до пожелания, например, младшему брату (сестре) смерти безо всякого, разумеется, осознания, что есть смерть на самом деле. Это происходит инстинктивно, на волне детских эмоций, а посему жестокость (детская жестокость) имеет характер непредсказуемый, волнообразный, перемежается с раскаянием и страхом перед неминуемым наказанием за эту самую жестокость.

Итак, уделом старшего брата становится раннее взросление, сложности в общении со сверстниками, потому что большую часть времени он проводит со своим младшим братом, порой заменяя ему родителей (отца), чрезмерная