Шрифт:
Закладка:
– Это еще что такое? – поморщилась Астролябия.
Красавица грациозно сидела на парчовой мантии, заботливо расстеленной Серетуном, который устроился рядом. Эльфам было не привыкать к тяготам и лишениям воинской жизни, поэтому они расположились чуть поодаль на камнях, окунув ноги в речку. Ветер уносил тяжелый запах потной кирзы вниз по течению, так что, можно было свободно дышать. Тизуил с полуорками сидели возле Астролябии. Там же расположился и Натахтал, убедившись, что рядом нет мухоморов.
– Какие-то проблемы? – учтиво спросил эльф, оттягивая разговор о странном поведении друзей.
– У меня волос в рагу, – ответила красавица и брезгливо поставила тарелку вниз, чтобы продемонстрировать длинную золотистую нить.
– Может, он твой? – ехидно подсказал волшебник, уплетая эльфийский обед за обе щеки.
– Хочешь сказать, я лысею? – холодно спросила Астролябия и посмотрела на воителя с укором.
– А, – Натахтал отвлекся от вылавливания картошки. – Серетун, не хами.
– Сейчас принесу другую порцию, – сказал Тизуил и радостно поскакал к сослуживцам, что позволило ему избежать неловкого момента.
– Точно, рагу! – обрадовался Арристис, наконец закончив кроссворд во вчерашнем выпуске "Пейтеромского вестника". Тукана ведь ждал новый. Нельзя было отставать от графика.
– Может, дашь паек заключенному? – надменно спросил Филь, уже полчаса нависающий над душой повара.
– Гуль что, не потерпит? – бросил тукан в ответ, не отрываясь от газеты.
– Для своего-то мог бы и постараться, – укоризненно заметил коричневый голубок.
Судьба маниакального стражника сложилась не лучшим образом. Вернувшись в тюрьму счастливым, господин Буль вскоре почувствовал, что чары Гадиса улетучиваются, и осознал: его, как всегда, обвели вокруг пера. Больно, когда титанические усилия над собой ни к чему не приводят – лишь обостряется ощущение позора, потому что, в сущности, как был хохлатым лохом, так и остался. Даже имея при себе нож.
Решительный дозорный следующим же утром сгреб все сбережения и отправился в цирюльню, чтобы сбрить ненавистную прическу, как символ прошлой жизни неудачника. Стрижка в Пейтеромске стоила дорого. Особенно, для полуптиц, которые требовали некого пиетета к перышкам.
Там-то бедолагу и повязали. Коричневый Филь сдал сослуживца, чтобы самому не платить штраф. Гуль же все потратил и, не имея возможности откупиться, попал за решетку, обвиненный в сладком сне на рабочем месте. Остальные дозорные предпочли держать языки за клювами и ни словом не обмолвились о злосчастной кифаре.
Обыкновенное бытовое предательство могло запросто сломать жизнь отдельно взятому субъекту не совсем правовых отношений, потому что к стражникам буква закона была много строже. Хорошо, что Гуль оказался везучим малым, но это совсем другая история.
– Скажи-ка, Сеня, что ты знаешь? – спросил Серетун, с удивлением отметив про себя, что уже слышал подобную фразу. Великому волшебнику было невдомек, что его знания сформированы обрывками памяти автора, и в невинную реплику перекочевала известная строчка Лермонтова. Да и великим он был, просто потому, что автор так решил, а не за выдающиеся способности. На самом деле, Гадис – самый крутой маг, но никто не знал об этом. Астролябия – не в счет. Она колдует иначе.
– Мы внутри книжки, – басисто отозвался массивный воитель. Ему, все-таки, удалось справиться с картошкой, и кусок вареного клубня полетел в воинственный рот вслед за брюквой с тертой фасолью, которые заставляли морщиться самых отважных мужей Злободуньей империи.
– И все? – чародей продолжал прощупывать почву.
– Вы многое от меня скрываете, – пробубнил Натахтал, пытаясь одновременно жевать.
– Что верно, то верно, – многозначительно заключил Серетун.
– Надо бы рассказать ему все, как есть, – укорила волшебника Астролябия, неприязненно поглядывая в сторону эльфов. Если бы не их стряпня, то, может, никогда бы красавица не узнала о своей избирательной брезгливости. Почему-то отрубленные конечности не вызывали у нее отвращения, а простой волос в тарелке – да.
– Только осторожно, – согласился чародей. – Без спойлеров. Я и так набедокурил, когда вчера утром проспойлерил вашу встречу.
– Мне, как персонажу, это пошло на пользу, – заметил с ноткой обиды Натахтал. – Вон, собой хочу пожертвовать, чтобы Астролябия выжила.
– На все воля божья… то есть, авторская, конечно, – отрезал Серетун. – Пока не договоришься с Димой, твоя возлюбленная под ударом.
– Но тебя ведь хотели убить, – поразился воитель. – Я же помню, как в тебя стрелы летели, как ты угодил в капкан, как тебя атаковал кролик. Видел бы ты свое лицо тогда. И ведь выжил же, выжил.
Натахтал попытался улыбнуться, но волшебник пресек это тяжелым взглядом и сказал:
– Сеня, не наглей. Если бы не я, твое приключение было бы достойно унылости Трикса без умения толкнуть красное словцо.
– О боги, кто такой этот ваш Трикс? – неутомимый боец впервые за все повествование реально утомился от постоянных загадок и недомолвок. Если раньше он сердился, то теперь был готов сдаться по первому же требованию. – Я просто хочу домой, просто хочу поспать в теплой постельке. Пустите меня к Альтизару.
– Вот и новая порция, – все так же радостно сообщил Тизуил, поднося тарелку к лицу Астролябии. Поникшие герои поникли еще больше, и эльфу пришлось начать разговор, который он так долго откладывал. – Вы обсуждали какого-то Диму и его сюжет. А потом начали странно себя вести, – длинноухий военачальник уселся на траву в задумчивости. – Вы чего, ребят?
Полуорки, поглощенные семейными разборками, давно не обращали внимания на происходящее, а у остальной троицы забегали глазки. В их головах со скоростью гиперпространственных звездолетов носились идеи, как бы отмазаться пореалистичней.
– Понимаешь, – начал Серетун на правах самого умного. – Есть у нас один друг. Дима зовут.
– Я уже догадался, – мрачно перебил волшебника эльф. – Но почему то, что пишет какой-то там Дима, касается нас?
– Он пишет про нас, – сдуру ляпнул воитель, а потом словно язык прикусил – так побледнел.
– Сеня, чтоб тебя, – разозлился
