А мама все не отступает от желания вернуть церкви божеский вид и каждый день твердой рукой гонит всех на работы. Она больше не пытается открыть старые кладбищенские ворота, пока ее занимает сама церковь. И да, все приходится делать своими собственными руками: вычищать стены, полы, выравнивать оконные проемы, таскать высоченные стропила, накладывать кучу штукатурки, а кое-где поправлять кирпичи, чтобы залатать особо глубокие дыры. Единственное исключение мама делает для разрушенного барабана, на котором должен держаться купол, и самого купола. Понимая, что самим им ни за что не справиться, она загадывает желание Зету и Юфиму. Те не подводят – за одну ночь на церкви возникает пузатый золоченый купол. С крылатым скипетром вместо креста.

Точно такой скипетр изображен на сборнике древнегреческих мифов. Серый пока не добрался даже до половины, застряв на цикле про Тесея, но единственную картинку в книге невозможно не запомнить, особенно когда эта картинка на обложке.

Мама и Верочка явно не видят, что на куполе стоит атрибут совсем другого бога, и каждый раз Серый сдерживает нервный смешок, когда они с упоением крестятся на символ громовержца.

– Жаль, фрески придется замазать, – щебечет мама, размазывая штукатурку по стенам. – Но и ладно. Ты же новые нарисуешь, да Сереж?

Серый молчит, не соглашается, но маме того и не надо.

– Нет, все-таки там надо убраться… – пройдя мимо закрытых царских врат, вздыхает она и просит, выглянув наружу: – Верочка, пусть Михась подержит стропила! Я через окно попытаюсь залезть!

Верочка, расставляющая на большом покрывале тарелки с едой, говорит пару слов Михасю, и тот механической походкой робота идет выполнять поручение. Но маму ожидает разочарование – окна в алтаре целые, невредимые, а блики ничего не дают рассмотреть внутри. Разбить их у мамы не поднимается рука, о чем она со вздохом говорит.

– Ладно тебе, как только Прапор сделает новые рамы, тогда зайдем внутрь, – утешает ее Верочка и, услышав капризное кряхтение из корзины с детьми, быстро сует туда бутылочки с молоком. Кряхтение смолкает, раздается довольное чмоканье. – Пойдемте обедать уже!

Серый, Тимур, Олеся и Вадик тут же откладывают шпатели и ведра и рассаживаются на покрывале, впитывая аппетитные запахи пирогов и салатов. После работы всегда просыпается зверский аппетит. Серый вытирает руки и украдкой наблюдает за мамой.

– Да если бы Прапор сюда еще пришел, – досадливо бросает она, спускаясь на землю, и шлепает Михася по плечу. Тот послушно складывает стропила и, на пару секунд зависнув, глядя на мелкие красные цветы, растущие у церковной стены, набирает из них букетик и несет Верочке.

– Вот, любимая, это тебе. Красный так подчеркивает твою красоту! – говорит он, растягивая губы в улыбке, а в глазах – сплошной туман и купидоны.

Верочка хихикает, краснея. Олесю передергивает.

– Ну и жуть! – шепчет она Тимуру.

Тимур кивает и хмурится, не отрывая глаз от Михася. Верочка заканчивает резать огурец и, вскрикнув, трясет рукой:

– Ай! Блин, порезалась!

Она сует палец в рот, и Михась тут же говорит:

– Не надо в рот! Выплюнь и подними руку, так быстрее остановится.

Верочка послушно вытаскивает палец изо рта и поднимает руку. Кровь тонкой струйкой бежит по пальцу, и Серый видит, как плещется муть в глазах Михася, то становясь чернее, то рассеиваясь совсем, как он напрягается, словно перед прыжком. Кажется, что Михась сейчас кинется на Верочку и вопьется в ранку зубами, словно оголодавший упырь, и, судя по Тимуру, который замирает с вилкой в зубах, так считает не только Серый. Но Михась трясет головой, завороженно смотрит на кровь и удивительно трезвым голосом говорит:

– Дай мне. Я перетяну.

Верочка протягивает ему руку, и Михась заматывает на пальце нитку, чуть ниже раны. И держит, не отпускает, смотрит, облизывая губы…

– Ути-пути, какие нежности, – вдруг мерзким голосом говорит Тимур и гнусно ржет. – Принцесса порезала пальчик, да только вместо рыцаря у нее…

– Заткнись! – рявкает Михась так, что все подпрыгивают, и трясет головой, словно пытается вытряхнуть воду из уха.

Он трезв и очень зол. Тимур продолжает ржать, и Михась вскакивает, хватает за руку, стискивая так, что Тимур ойкает.

– Заткнись, щенок!

– Миша, ты чего? – пугается Верочка. – Миша, хватит, переста…

– И ты заткнись! – орет Михась и, сжав губы, уже сдержаннее говорит: – Не вмешивайся, Вера. Сидите. Мы сейчас тут… – он грубо пихает Тимура, и тот болтается в его руке, словно тряпка, – …потолкуем.

– Эй, попридержи коней, – начинает Вадик, приподнимаясь, но Серый тут же виснет на нем и изо всех сил впивается ногтями в руку.

– Сиди! Молчи! – одними губами произносит он. Вадик ничего не понимает, но слушается.

Михась утаскивает Тимура с кладбища так быстро, что это похоже на бегство. Верочка, мама, Вадик и Олеся растерянно хлопают глазами им вслед. Серый прерывает неловкую паузу покашливанием и предлагает приступить к салату.

Он прекрасно понимает, почему Михась так вцепился в Тимура и убежал. Хоть и удивляет, ведь до этого случая Михася ничто не прошибало.

Они обедают. Серому с каждой секундой становится все неуютнее, все сильнее свербит предчувствие беды. Он успокаивает себя тем, что Тимур прекрасно справлялся сам все это время, но что-то не дает покоя, грызет, шепчет, что тогда Михась был в своем уме, что надо пойти и проверить, как там Тимур…

– Ну где их носит? – говорит мама, когда Серый уже открывает рот, чтобы сказать о своем желании. – Я хотела сегодня лестницу доделать, а их все нет!

– Марин, давай уже закончим, – вздыхает Верочка. – Я еще пеленки развесить хотела, и дома убраться надо. И Прапора накормить, а то он наверняка опять про обед забыл.

– Ладно, на сегодня хватит, – уступает мама. – Но вы посмотрите только на Михася с Тимуром, а? Взяли и свалили прямо посреди работы! Ну кто так делает?! Так, всё. Сережа, Вадик, гляньте, куда они убежали.

Серый тут же вскакивает с места, хватает Вадика за рукав, подгоняя. Тот, как назло, не торопится: бурчит что-то нелицеприятное о том, что надо бы сначала пообедать, а остальное может подождать, быстро, почти не жуя, заталкивает в рот бутерброд, берет с собой кусок пирога и только потом поднимается, когда Серый уже приплясывает от нетерпения.

Вадику приходится очень постараться, чтобы нагнать Серого.

– Так, а теперь коротко и внятно, что за представление устроил Тимур? – спрашивает Вадик, едва они отходят на приличное расстояние.

– Тимур до недавних пор заменял Василька. Никто, кроме Прапора, не знает, – коротко, стараясь беречь дыхание, говорит Серый.

– Н-да… – тянет Вадик. – У вас тут, оказывается, еще