Шрифт:
Закладка:
Голос Роберта настиг её, как удар хлыста:
— Он не умер, Грай.
Она открыла заплаканные глаза и недоверчиво покосилась.
— Твой кузен. — Голос был всё такой же суровый, но смотрел Роберт на неё с нежностью. — Он не умер. Я срезал с его башки добрый лоскут кожи… как кожуру с яблока. Кровищи много, но это не смертельно, Грай. Мейстер Леран сейчас занимается им.
Она ухватилась сильнее за вновь зашатавшегося деда. Не у неё одной от слов Роберта голова шла кругом.
— Вашему внуку никогда больше не быть красавчиком, — сказал он сиру Илису, — но его увечье не помешает ему продолжить свой род. Конечно, если он остепенится и перестанет ковать лишь бастардов.
Анья Уэйнвуд рухнула на колени.
— Благодарю, милорд… — прошептала она. — Да хранят вас Семеро!
Опасения Тириона Ланнистера, что эта поездка в Долину выйдет скучной, не оправдались — стремительность и непредсказуемость разворачивающихся перед ним событий заставляли трепетать его жадную до интриг душу. Он с живейшим любопытством рассматривал коленопреклонённую леди Анью.
— Её вы тоже выбросите в Лунную дверь? — с недоверчивой иронией спросил он у Роберта.
Тот сжал зубы и на миг смежил ресницы. Лицо конвульсивно дёрнулось. Перед мысленным взором вновь стоял сырой холодный сарай. Снова пахло мочой и рвотой. Мерзкая рожа Хагена злобно ухмылялась. Презрительно щурил единственный глаз Тиммет-Красная Рука. Невыносимая боль жгла шею от рвущих плоть клыков и когтей сумеречного кота.
— Первой, — сказал Роберт, открыл глаза и широко улыбнулся. — Я сброшу её первой.
— Женщину? — провокационно уточнил Тирион и скептически поджал губы.
— Она не женщина. — Роберт взглянул на собеседника сверху вниз, словно на неразумное дитя. — По-вашему, чем женщины отличаются от мужчин?
— Нуу, я знаю пару отличий… но думаю, вы сейчас не о них…
— Милосердием, — сказал Роберт таким тоном, что Тирион перестал ухмыляться. — Они отличаются от нас милосердием. — Он показал рукой в сторону Грай, обнимающей сира Илиса: — Вот это — женщина. И настоящая леди. Что было бы с нами, лорд Тирион, если бы не такие, как моя Грай? А они, — он кивнул на Анью Уэйнвуд и Оливию Графтон, — не женщины. Они чудовища. А я защитник Долины. Мой долг убивать чудовищ.
— Почему тогда вы не убили Гаррольда? Гораздо проще было снести ему полбашки, чем счищать с неё кожуру… Но вы так не сделали. А теперь ещё и лечите его! И всё это только затем, чтобы чуть позже сбросить в Лунную дверь. — В голосе послышалось восхищение: — А вы знаете толк в развлечениях, милорд! Пожалуй, у вас есть все задатки стать моим кумиром…
— Осторожнее, лорд Тирион. — На скулах Роберта вздулись желваки, крылья носа дрогнули. — Кто-то находит вашу дерзость забавной, но не я. Я не убил сира Хардинга, потому что леди Тарт никогда не лжёт. И я не казню его. И на Стену не отправлю.
— Вы шутите? Я вам не верю… — Тирион выглядел непритворно озадаченным и немного расстроенным. Не обращая внимания на мечущую на него гневные взгляды Анью, он продолжал недоумевать: — Это же из-за него вам пришлось прогуляться в горы. Он — главная причина ваших несчастий. И теперь вы говорите, что… Нет, я не верю… Это, наверное, такая шутка?
— Сир Хардинг — мой вассал. Он будет жить в Долине и служить мне. И будет живым напоминанием всем, кто вдруг однажды решит, что лучше знает, кому управлять Долиной. — Роберт обвёл пленников тяжёлым взглядом: — Драконий хер вам, а не Долина!
Первым на колено встал сир Саймонд Темплтон.
Большая септа Чаячьего города была забита до отказа. Как и все семь подступов к ней. Казалось, сегодня сюда стеклись со всей Долины разряженные леди, лорды и рыцари, сквайры, купцы, крестьяне и прочий люд.
По усыпанной голубыми лепестками дорожке, ведущей в настежь распахнутые центральные ворота, медленно и степенно шагал сир Илис Уэйнвуд под руку со своей внучкой. Белоснежный меховой плащ почти полностью скрывал тонкую фигуру юной невесты. По бокам их сопровождали Бриенна Тарт и Миранда Редфорт, сзади шли семь маленьких девочек — младшие внучки Джона Ройса и Годрика Боррелла — с букетиками фиалок в руках. Процессию замыкал шафер невесты. На голове сира Гаррольда Хардинга, облачённого в доспех Братства Крылатых Рыцарей, был открытый шлем, на боку меч, а на плечах форменный плащ, заколотый отличительным знаком капитана личной гвардии лорда Долины — пряжкой в виде изогнутых серебряных крыльев.
Толпа приветствовала процессию восторженными криками, и стражники с трудом сдерживали натиск любопытствующей публики. Радостный гвалт время от времени заглушался звоном семи колоколов.
Богослужение во здравие лорда Долины только что закончилось. В септе пахло благовониями, в воздухе ещё витали отзвуки распевавших торжественные гимны голосов и священных текстов, что читал Главный септон Долины — один из Праведных, входящих в Совет Веры Семи Королевств. По случаю большого праздника в каждом из семи углов септы на всех семи алтарях украшенных самоцветами статуй богов лежали семигранные кристаллы горного хрусталя. Солнечный свет проникал через яркие витражи окон и, попадая на грани кристаллов, разбивался на мириады радужных бликов. Разноцветные отблески мерцали во все стороны, играли на лицах и одежде, отражались от доспехов мужчин и драгоценностей женщин.
В центре септы стоял Роберт Аррен в окружении Главного септона, Бриндена Талли, выполняющего на этой церемонии роль посажённого отца жениха, и шафера жениха Подрика Пейна. Все смотрели в открытые нараспашку ворота в ожидании невесты и её свиты.
Грай на миг замерла на входе, ослеплённая великолепием убранства храма и нарядами гостей, и стиснула сильнее пальцы деда. Тот ободряюще похлопал её другой ладонью по руке.
— Смелее, дитя, — сказал он.
Она шагнула внутрь, видя перед собой лишь одного Роберта. Ей больше не было страшно. Ведь Роберт обещал, что всё будет хорошо. А он всегда держал свои обещания.
В тот ужасный день Роберт так и не пришёл, даже перед сном не заглянул к ней в покои. Грай извелась, коря себя, что на турнире наделала таких глупостей, за которые Роберт никогда её не простит. А ведь отец ей уже один раз говорил! В горах, на церемонии Посвящения она при всём клане унизила Роберта, когда бросилась ему на помощь. И теперь на турнире в открытую пошла против него, кинувшись к деду — при всех подданных показала, на чьей она стороне. А потом, словно одного этого проступка было недостаточно, ещё и трусливо сбежала в замок.
Когда Саймонд Темплтон опустился на колено, Грай не удивилась. Издревле мужчины склоняли головы перед тем, кто могущественнее. Она никогда не боялась ни отца, ни брата, относясь как к должному к вызываемому ими в других людях страху и трепету. Но смотря на Роберта, принимающего клятву верности у этого высокомерного рыцаря, ёжилась от беспокойства. Это был не её Роберт.
