И с этим последним резким заявлением отец выходит из моего кабинета, оставляя за собой запах своего сильного одеколона.

Я вздыхаю и снова опускаю ноги на край стола, сжимая в руке телефон. Я набираю номер телефона и звоню, и благодарен, когда он отвечает на втором звонке.

— Тебе еще рано звонить, — рычит Уит мне в ухо.

— У тебя уже есть дети. Разве ты не встаешь с рассветом каждое утро?

— Моя жена — гений. Она каким — то образом приучила Оги спать, чем мы должны наслаждаться, потому что скоро появится второй ребенок. — Я слышу журчание голоса на заднем плане и предполагаю, что это Саммер. — Позвони мне позже.

— Встретимся за ланчем сегодня днем, и тогда мне не придется звонить, — отвечаю я.

— Хорошо. Напиши мне, где и когда. — Он заканчивает разговор, прежде чем я успеваю ответить.

Ворчливый засранец.

* * *

Я вхожу в ресторан чуть позже часа, замечаю Уита, который сидит за столиком и ждет меня. Он хмурится, когда наши взгляды встречаются, и я ничего не могу с этим поделать.

Я ухмыляюсь все время, пока иду к нему, что только заставляет его хмуриться еще сильнее. К тому времени, как я устраиваюсь в кресле напротив него, он переходит в режим полного отвращения.

— Боже, какой ты веселый. Я могу только предположить, что ты регулярно трахаешься.

— Я влюблен, — заявляю я, не боясь сказать это. Хоть раз в жизни. — В твою сестру.

Рука Уита тут же взлетает в воздух, махая близстоящему официанту. — Для этого разговора нам понадобится крепкий напиток.

Мы заказываем напитки, и как только официант уходит, Уит откидывается на стуле, внимательно изучая меня своими всегда оценивающими глазами.

— Мне не нравится то, что произошло в твоей квартире в субботу.

— Мне тоже, — соглашаюсь я.

— Моя мать переходит границы дозволенного. Она не понимает, почему никто не хочет быть рядом с ней. В частности, Сильви, которая всю жизнь была ее маленькой марионеткой. — Уит наклоняется вперед, опираясь предплечьями на край стола. — Я тоже этого не понимаю. Что произошло между ними двумя? Ты знаешь?

Я неловко ерзаю на своем стуле. — Не мне рассказывать. Ты должен поговорить с Сильви.

— Я пытался. Она уклоняется от ответа при каждом удобном случае.

— Возможно, она больше не будет. Если ты скажешь ей, что говорил со мной, она может немного раскрыться.

— Она пыталась причинить ей боль? Моя мать, — уточняет он, когда я хмурюсь. — Когда Сильви постоянно болела, это было из — за… из — за нашей матери?

Я не хочу раскрывать то, что не является моей историей, но я предлагаю ему отрывистый кивок в ответ.

Из Уита вырывается неровный вздох, и он смотрит вдаль, его челюсть работает. — Я ненавижу это.

— Я тоже.

— Саммер рассказала мне кусочки своих разговоров с Сильви, когда мы все были в старших классах, и мы пришли к собственным выводам, хотя мне было трудно их понять. Зачем нашей матери пытаться причинить ей боль? Почему она намеренно держала мою сестру больной? Потом Саммер начала присылать мне ссылки на статьи о Мюнхгаузене по доверенности, и, прочитав их, я понял, что это очень похоже на отношения моей матери с Сильви, — объясняет Уит, его голос понижен.

— Это жестокое обращение с детьми. — Я провел собственное исследование, и то, что я прочитал, вызвало у меня отвращение. — Твоя мать — абьюзер.

— Я никогда не замечал. Не тогда, когда я был младше. Не совсем. — Он смотрит вдаль. — Я должен был знать. Я должен был что — то сделать.

— Мы были детьми. Что ты мог сделать?

— Я не знаю. Я должна был поговорить с отцом. Я должен был помочь сестре. — Он качает головой. — Я чувствую себя виноватым.

— Не надо. Она ни в чем тебя не винит. Это вина твоей матери, и никого другого.

— Именно поэтому мы не позволяем ей проводить время наедине с Августом. — Выражение лица Уита слегка побледнело. — Я никогда не смогу простить себе, если с ним что — то случится, пока он находится под ее присмотром.

— Я думаю, так лучше, — соглашаюсь я.

Официант появляется с нашими напитками и принимает наш заказ. Когда он уходит, и мы выпиваем по несколько глотков, я решаю быть полностью честым со своим лучшим другом.

— Я хочу жениться на Сильви.

Уит едва скрывает улыбку, кривящую его губы. — Я так и предполагал.

— Я хочу попросить ее выйти за меня замуж в ближайшее время, но я не знаю, не тороплю ли я события. — Я чувствую себя идиотом, даже признаваясь ему в этом.

— Вы двое танцуете вокруг этого уже много лет. Я не думаю, что ты торопишь события. — Его слова мгновенно развеивают мое беспокойство.

В основном.

— Она все еще вдова в глазах общественности, — напомнил я ему. — Мы должны это учитывать.

— Пожалуйста. Этот брак едва состоялся. И она была вынуждена сделать это.

— Твоя мать.

Еще один вздох покидает моего друга, и он медленно качает головой. — Моей матери нужна помощь. С ней что — то не так, и, похоже, ей не становится лучше.

— Она одержима Сильви. — Я видел текстовые сообщения от ее мамы на старом телефоне — мы смогли просмотреть сообщения в ее iCloud. Они не были нормальными. Даже близко нет. — В нездоровой манере.

— Это вежливый способ сказать, что наша мать сошла с ума. — Уит берет свой стакан и осушает его. — Я поговорю с ней.

— Правда? — Я вскидываю бровь.

Он кивает. — Я не знаю другого способа затронуть эту тему, кроме как прямо сказать об этом. Этой женщине нужно посмотреть правде в глаза — то, что она делала с Сильви на протяжении многих лет, неправильно. Моя мать всегда грелась вниманием, а мой отец редко давал ей его. Как будто он знал, что она преуспевает в этом, и не хотел видеть ее преуспевающей.

Их брак был разрушен, но я не утруждаю себя говорить об этом. Уит и так знает.

— Я думаю, не использовала ли она так называемую болезнь Сильви как способ привлечь к себе внимание. От моего отца, семьи, врачей. Я не знаю. Очевидно, ей нужна помощь. Психотерапевт. Лицензированный психиатр, все равно. Возможно, ей нужно принимать лекарства.

— Все это следует рассмотреть, — говорю я.

— Я согласен. — . Он изучает меня на мгновение. — А что насчет Сильви? Она все еще не пришла в себя из — за этого? Нужно ли ей обратиться к психотерапевту? Принять лекарства?

— Возможно, —