— Простите, девочки, увлекся: такое занимательное чтиво! — игриво улыбается он. — Элли, это Саймон сделал?

Увидев мое лицо, он хмурится и вскидывает вверх указательный палец:

— Ой нет, Элли, не-не-не, тебе нельзя волноваться! “Туда” я пока не собираюсь.

— Да плевать, куда ты там собираешься! Ты скоро сдохнешь, жеманный импотент, — огрызается Франческа. Озабоченное выражение ее лица говорит о том, что она уже осознала ошибку и теперь судорожно прикидывает, как ей исправить ситуацию.

— Фи как грубо, — манерно тянет слова Вонка, обиженно поджимая губы. — Вовсе я и не думал пить твою отраву. К твоему сведению, вред алкоголя научно задокументирован. Я только для виду бокальчик подержал, а все, что в нем было, выплеснул во-он туда. А вот ты, милая моя, — подмигивает он Скварчалупи, — выпила кое-что… хе-хе… забавненькое. Элли, останься, сейчас тут будет весело, — подмигивая, он протягивает мне руку.

Я перестаю понимать происходящее. Франческа, судя по тому как она ошалело хлопает ресницами, тоже. Ее лоб покрывается испариной, по лицу разливается смертельная бледность. Она перестает ругаться и, глядя на Вонку во все глаза, начинает трясти головой так, что из волос вылетают шпильки.

— Что… т-ты со мной с-сделал?

Но Вонка и не думает обращать на нее внимание. Он делает несколько шагов мне навстречу и ласково обнимает меня за плечи, разворачивая лицом к Франческе.

— Помнишь йогурт старости, Элли? — вполголоса говорит он, и я с трудом могу сосредоточиться на его словах, целиком погрузившись в забытые ощущения. Его прикосновение, его пьянящий запах, его мягкий голос — все, что я считала для себя утраченным, — воскрешают в памяти волшебные моменты нашей близости, когда я растворялась в нем без остатка. И я вновь околдована, совсем как в нашу первую встречу.

А тем временем с Франческой происходят чудовищные трансформации. Ее кожа на глазах теряет упругость, покрываясь пигментными пятнами, грудь опадает, спина изгибается дугой, заметно поредевшие волосы белеют, глубокие морщины треугольником очерчивают рот и бороздами ложатся на гладкий лоб, линия пожелтевших губ становится совсем тонкой, и не проходит и минуты, как перед нами стоит сморщенная старушонка в нелепом платье, в которой даже при пристальном рассмотрении нельзя узнать эффектной красавицы.

— Что ты со мной сделал? — шепелявит она, трогая свое тело, разглядывая узловатые ноги и руки. — Что ты со мной сделал?!

— О-о, — Вонка оставляет меня, подходит к Франческе и гладит ладонью ее нарумяненную щеку, похожую на залежавшую курагу. — Неужели ты еще не поняла? Я с тобой сделал кое-что незабываемое. Я подарил тебе уникальный опыт, ни с чем несравнимые ощущения, — с каким-то дьявольским злорадством он растягивает слова, любуясь ее изуродованным лицом, как Пигмалион любуется своей Галатеей. — Ты всегда считала себя… эм-м… умудренной опытом — что ж, теперь и другие это увидят. Посмотри мне в глаза, Франческа, солнышко, ну же, не надо отводить взгляд. Я хочу, чтобы ты увидела в них свое отражение. Чтобы узнала свое новое лицо: то, которое будешь видеть в зеркале до самой смерти. Такой смерти, о которой, наверное, мечтает каждый — ха-ха! От старости.

Она жмурится, трясет головой, искривляя щель беззубого рта, заваливается на его руки, и из ее крепко сомкнутых глаз катятся слезы.

— Нет! Нет! НЕТ!!!

И крики ее вдруг подхватывает музыка. Все начинает электронный синтезатор и трубы, подключаются гобои, провожают флейты. Я верчу головой, пытаясь увидеть духовой оркестр, и пропускаю момент, как на черном полотнище неба, точно стаи серебристых рыб, появляются маленькие фигурки в скафандрах. Умпа-лумпы плывут брассом прямо в межзвездном пространстве. И я знаю наверняка, что за всем этим последует.

— Вау! — радостно потирает руки Вонка. Откуда-то из внутреннего кармана он выуживает две пары темных очков и протягивает одну мне. — Не хочу испортить сюрприз, но там в конце вспышка сверхновой. От ее света можно ослепнуть.

— Что? Что происходит? — Франческа нелепо балансирует на месте и прямо на наших глазах ее ноги теряют соприкосновение с землей. Она поднимается в воздух и неведомые силы влекут ее в центр круга, образованного умпа-лумпами.

— Оу, ты не знаешь? — картинно хмыкает Вонка. — Сама же только что озвучила. “Гравитация, все дела”, - талантливо пародирует он ее издевательскую интонацию.

И умпа-лумпы, сформировав концентрические круги и взявшись за руки, начинают вращаться, затянув смешную песенку с рефреном “в бесконечность”.

— Ты мне расскажешь, что все это значит? — шепчу я Вонке. — Я думала, вы с Франческой…

— Ш-ш-ш! — он прижимает к губам указательный палец.

— Получается, ты заранее знал…

— Ш-ш-ш!

— Но почему…

— Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! Ш-ш-ш! — гневно выдыхает он, становясь похожим на разъяренного ежа.

— Один вопрос, пожалуйста! И я обещаю, что замолчу.

— Валяй, — сдавшись, закатывает глаза Вонка.

— Ты сказал, что в конце будет вспышка сверхновой, так?

— Да, Элли, — он косит на меня смешливым взглядом. А потом натягивает на нос черные очки и становится похож на огромную стрекозу. — Глупый вопрос: я же только что это сказал! На твоем месте я бы выбрал что-нибудь посодержательнее.

— Но ведь… вспышка сверхновой результирует в образование черной дыры…

— Браво! Садись — пять.

— И… Франческу затянет в черную дыру?

— Ну нет, Элли, уговор был только на один вопрос!

— Это не было вопросом, — не моргнув глазом, парирую я. — Это было уточнением. Вот мой вопрос: что случится в черной дыре?

Магнат демонстративно вздыхает:

— Видишь ли, Элли, на этот счет у ученых пока нет однозначного ответа. Одни считают, что астронавта сплющит в макаронину, другие — что, пролетев горизонт событий, он сгорит в стене огня. Давно мечтал проверить! — он сверкает радостной улыбкой. — Но ты можешь все остановить, конечно же. Одно твое слово — и пф-ф-ф! — конец празднику. Знаешь, какую кличку тебе придумали умпа-лумпы? “Обломщица”. По-моему, точно про тебя. Так что, Элли, мне прерывать представление? Все, как ты скажешь.

Закусив губу, я перевожу взгляд на Франческу, витающую в невесомости, поддерживаемую за ноги и за руки маленькими человечками.

— М-м, может, чуть-чуть попозже?.. У них все-таки не было праздника уже много лун, — я смущенно улыбаюсь и, покраснев, опускаю взгляд.

========== Часть 37 ==========

Огромный черный котел на трех звериных лапах выглядит прямо как те, в которых средневековые алхимики пытались превратить свинец в золото. Он находится в полу, в глубокой нише, отгороженной поручнями, перегнувшись через которые, можно увидеть, как на дне его плещется густая жидкость радужного цвета химических отходов. В сумрачной комнате плывут клубы дыма, в нос бьет терпкий запах тимьяна, полыни и карамели, а воздух вибрирует приглушенными звуками ритуальных барабанов.

— Ты это хотел мне показать? — спрашиваю я Вонку, который, придерживая цилиндр, смотрит