Напряжённый, подрагивающий комок нервов в моём животе постепенно расслабляется, словно теплеет, и вдруг мне становится хорошо-хорошо. Очень неуверенно — потому что мне кажется, что ему будет неприятно, противно — я тоже обнимаю Марта своими исхудавшими жуткими руками.

И не чувствую у него никакого отторжения, ни малейшего.

— Где ты был? — шепчу я. — Я хотела отправить тебя к колодцу, только и всего. А куда отправила на самом деле?

— Видимо, туда, где, по твоему мнению, мне самое место, — с какой-то обидой в голосе говорит Март.

— Неужели на кладбище?!

— Хуже! В дом утех лирты Клариссы!

От неожиданности я прыскаю смехом, а потом в голову приходит другая мысль:

— Так, погоди-ка. И ты только сейчас оттуда пришёл?!

Мысленно прикидываю прошедшее с момента телепортации время до настоящего момента. Да за эти часы можно было отдельный бордель по соседству построить!

— Сгинь с глаз моих! — угрожающе говорю я, нашариваю на полу швабру и наставляю её на растерявшегося Мартена. — Пошёл к хмыре, извращенец!

— Да ты чего, Агнесса! — вышеупомянутый извращенец пятится к двери. — Я просто головой ударился, когда переместился, потому что… а как в себя пришёл, сразу к храму побежал, искал тебя, а потом сюда! Честно!

— Лучше бы ты другим местом ударился, — злобно говорю я, а потом, уже оставшись в одиночестве, обессиленно прислоняюсь головой к двери, а Ксамурр муркает под ногами, то ли утешает, то ли возмущается моей глупостью по-котовьи.

До праздника Венуты остается пять дней, не считая сегодняшнего.

Глава 56

Пять дней до Венуты. Четыре дня. Три.

А я так ничего толком и не сделала.

Не вспомнила. Не решилась на побег из столицы, да и без новых документов, а достать их второй раз было проблематично, побег становился почти нереальным мероприятием.

Не ожила.

Тело практически потеряло чувствительность, каким-то чудом лицо ещё сохранило свой природный цвет, но всё остальное… Все эти дни я не пила, не ела и боялась засыпать, периодически всё же не засыпая, а будто теряя сознание, проваливаясь в какие-то омуты. Казалось, сон только приближает к окончательному разложению, а ещё мне снились кошмары. Иногда — вполне понятные, с учётом нынешнего состояния, о личинках мух и червей, облюбовавших нутро, прогрызающих моё несчастное тело, застывшее на пороге бытия и небытия. Иногда — смазанные, словно растушёванные сны, чьё авторство я уже не могла определить однозначно. Может быть, Агнессы, а может — мои?

Мне снились улицы Магристы, покрытые разноцветной пышной растительностью, бескрайнее море, полное кварков и неведомых чудовищ, сладкое молоко ушастых гван в хрустальных бокалах, жрец, почему-то без лица, но с длинными сиреневыми волосами. Ксамурр, полностью превратившийся в кошачий скелет, весело скачущий у моих ног.

И Лигран. Лигран в лавке. Лигран с кружкой чая в руках. И уже однозначно только моё видение — Лигран, вытаскивающий магическую паутину из бирюзовых волос, а потом — Лигран, почему-то гладящий меня по макушке.

На моменте, когда он извлёк паутинку из моей щеки и пальцем стёр выступившую каплю крови, я проснулась, пришла в себя и долго глядела в тёмный высокий потолок.

Глупая Агнесса. И глупая я.

* * *

Март старался поддерживать меня, но в его глазах я всё чаще замечала отблески совершенно неподдельного, какого-то усталого отчаяния. Естественно, как дитя этого мира, он верил во все предсказания и не мог не бояться — трудно быть скептиком, если ты сам как минимум оживляешь дохлых крыс, а как максимум — превращаешь симпатичную тебе девушку в ходячий полутруп! Каждый день он выходил из дома утром и возвращался только вечером. Что-то пытался придумать, предпринять, кого-то найти, но — безуспешно.

Сегодня его тоже нет.

Милко ворчит по углам. С Ильяной, такой же затворницей, как и я, мы почти не общаемся, но иногда, когда я всё-таки выхожу из своей комнаты и случайно на неё натыкаюсь, ловлю на себе её взгляды. Снисходительные, подозрительные, насмешливые, презрительные, а иногда — откровенно злобные. И причину этой злобы я, с одной стороны, понимаю, а с другой — принять никак не могу. Ну не виноватая я, оно само так получилось!

Само-то само, но, тем не менее, единственный путь возвращения этой самой украденной реликвии — воспоминания тела Агнессы, а доступ к ним имею только я.

…Милко резко распахнул дверь, на этот раз решив, что со стуком можно не заморачиваться. Обозначился на пороге хмурым недовольным мохнатым столбиком. Хрипло прокаркал:

— Ужинать ступайте.

Никакие попытки объяснить полузомбированному полудворецкому, что я не ужинаю, не обедаю и не завтракаю, успеха не имели. Есть ужин — все обязаны быть. Впрочем, с учётом того, что делать мне абсолютно нечего, даже спуститься на первый этаж — тоже своего рода приключение.

Вот только сегодня Март задержался дольше обычного. И сидеть напротив Ильяны, тет-а-тет, в молчании лицезрея процесс поглощения пищи оной… нет, спасибо.

— Нет, спасибо, — озвучила я, и недовольный Милко, шумно похрюкивая, как кабан в дубовой роще, удалился прочь.

Ксамурр вылез из-под кровати, покрутился у ног, заглянул в глаза.

— Возможно, всё обойдётся, — сказала я. — Для Магра всё обойдётся. А для меня? Если апокалипсиса не случится, я не смогу продать эту хмырову безделушку, точнее, обменять её на свою жизнь, понимаешь?

Кот явно не понимал и не видел причины расстраиваться. Ну, конец света, так конец света. Нам с тобой какое дело? Эта наша жизнь — чем не жизнь?

— Ни один из наиболее вероятных вариантов меня не устраивает, — возразила я коту, села на кровать и принялась утащенным с кухни столовым прибором, напоминающим слегка мутировавшую деревянную вилку, расчёсывать волосы. Никто не позаботился о том, чтобы выдать мне щётку, но до колтунов дело пока не дошло, шелковистые пряди растрепались и поникли, но, как ни странно, не спутались.

Зато это успокаивало.

Я задумчиво уставилась на длинный локон — никогда бы у меня-настоящей ничего подобного бы не отросло, а как я мечтала в детстве о волосах Рапунцель! И какой удивительный всё-таки цвет, бирюза и соль с перцем.

Соль?

Присмотрелась лучше: между чёрных и бирюзовых волосков мелькали седые, совершенно белые. Ещё вчера их не было! И сегодня не должно было быть… А завтра станет больше.

Ксамурр прыгнул на высокий подоконник и почти слился чёрным кудрявым боком с чёрным стеклом. Зелёный глаз на этом фоне мерцал, как