Многие придают подобному слишком уж большое значение.

Бертрам отставил опустевшую чашку.

– Но для нас происхождение невесты было не так и важно. Куда интереснее то, что девушка оказалась хорошо воспитана, мила и к тому же почти нечувствительна к проявлениям моего Дара. Да, изначально она отнеслась ко мне несколько… предвзято. Но постепенно мы привыкли друг к другу.

– А потом она уехала? – предположил Чарльз.

– Именно. Оставила записку, в которой просила прощения за обман. Сказала, что никогда не любила меня, но полагала, что для удачного замужества хватит и симпатии, которую она ко мне испытывала. Но ошибалась. Она встретила истинную любовь и поняла, что не готова жертвовать своим будущим.

– Мне жаль, – сказал Чарльз, чувствуя, как на затылке зашевелились волосы.

– Не стоит. Признаюсь, я сильно огорчился. Я успел привязаться к Мэри. Нам сложно сходиться с людьми, но если уж мы начинаем общаться, то… привязываемся к тем, с кем общаемся.

– И вы хотите вернуть ее?

– Не ее, – покачал головой Бертрам. – В конце концов, кто я такой, чтобы мешать женщине в ее счастье? Как там говорят? Насильно мил не будешь. Но так уж получилось, что незадолго до… всего этого состоялась наша помолвка. И я вручил Мэри кольцо.

– Особое? – догадался Чарльз.

– Именно. Это родовой артефакт. Он призван защитить избранницу в том числе от проявлений тьмы, к которым она становится уязвима после замужества. Особенно когда носит дитя. Кольцо было создано моим прапрапрадедом и передавалось из поколения в поколение.

– Еще один… – пробормотала Милисента.

– Простите?

– У сиу сперли Сердце Великой Матери, без которого у них дети не родятся. У вас…

– Стрелы Первого Охотника, – хмыкнул орк.

– Вот… стрелы этого вот Первого Охотника. У вас кольцо. У Чарли просто деньги… Ну, пока, по крайней мере. Или может, ты чего не знаешь?

– Может, и не знаю, – согласился Чарльз. – К сожалению, брак моей маменьки тоже не был одобрен, а потому… не уверен, что ей досталось что-либо из семейных драгоценностей. Как и сестре. Но чисто теоретически вероятность существует.

А ведь дед тогда, на встрече, спрашивал про Августу. Как-то вскользь, но ведь спрашивал.

Может…

Смешно и предположить, что Августа тайно проникла в дедово поместье. Не тайно ее не приглашали, а проникнуть и украсть что-то… Нет, нелепость.

– То есть ваша Мэри помолвку расторгла, а кольцо возвращать не стала?

– Именно.

– И вы собираетесь его вернуть?

– Выбор невелик. Матушка расстроилась. Она возлагала на наш брак большие надежды. Отец же не уверен, что сумеет повторить тот артефакт. Описание сохранилось, но уж больно специфический ингредиент использовался.

– Какой? – Милли все-таки вытащила еще одну конфету и уставилась на нее. Вид у девушки был одновременно мрачным и решительным. – Нет, ну интересно же ж!

– Зубы мертвеца, – сообщил некромант.

– И что, на Востоке мертвецов нет?

– Да хватает, но, если верить записям, этот мертвец был не просто так мертвецом. Он происходил из народа кхемет, которых мой предок именовал «богоравными» или «богоподобными». Но более не оставил никаких указаний. Да и в принципе я не нашел больше ни слова об этом народе, даже сомневаюсь, существовал ли такой…

– Еще как. – Милли икнула и прикрыла рот рукой. – И мертвецов у них хватает. Я точно знаю, где один валяется. Но это возвращаться надобно будет…

Чарльз вздохнул.

И прикрыл лицо рукой.

С другой стороны… почему бы и не помочь хорошему человеку? Или не очень хорошему, но все одно полезному? Необязательно же возвращаться в Мертвый город?

Совершенно необязательно.

Но что-то подсказывало: придется.

Ну вот не надо на меня смотреть, будто я родину предала.

Подумаешь, мертвец.

Зубы у него точно были, я помню. И даже жаль, что не догадалась прихватить парочку. Хотя откуда мне было знать, что у тамошних мертвецов настолько зубы полезные. Золотишко вот – дело другое, золото оно везде пригодится.

Чарльз вздохнул.

Некромант уставился на меня, еще немного – и дырку взглядом просверлит. А я чего? Ничего. Сижу ровненько. Улыбаюсь.

– Там… – Я махнула рукой. – Мертвый город. А в нем кхемет ваши. Но туда лучше не лезть.

– Ага, – согласился орк. – Дурное место.

– Я бы сказал, очень… специфическое. И опасное, – добавил Чарльз.

– Дед упоминал, что из той экспедиции вернулся лишь он и его друг, но тот в скором времени скончался. Возможно… – Орвуд задумался, правда, ненадолго. – Возможно, дед знал больше. Возможно, он хотел повторить артефакт, созданный его прадедом, или создать новый. Вот и отправился, но потом… потом понял, насколько это опасно, и уничтожил записи. Это объясняет их скудность.

Некромант постучал пальцем по чашке.

– Как бы то ни было, я буду весьма благодарен, если вы поделитесь вашей историей.

Мы с Чарли переглянулись.

Поделимся.

Отчего б не поделиться. История, чай, не золотишко, от деления не убудет.

Рассказ начал Чарли. Издалека. В смысле от сестрицы своей. Я слушала. И его, и перестук колес, которые громыхали не так уж сильно, скорее слышалось в этом что-то донельзя успокаивающее. Душу грел чай и остатки конфет. И еще вдруг потянуло прилечь.

Неважно, где.

Но я устала. И с трудом подавила зевок, а второй не смогла… и, кажется, отключилась. Помню, что начала вдруг заваливаться набок, но меня подхватили, подняли и перенесли куда-то. Я хотела возмутиться, но сил не осталось совершенно.

И спать хотелось.

Дико.

А потому я позволила себе утонуть в мягкой перине, когда на плечи опустилось вдруг одеяло, тоже легкое, воздушное. Стало тепло и хорошо.

Одно беспокоило: Эдди так и не появился.

Сон был странным. Я видела город, тот самый, только другой. Живой. Он утопал в зелени, которую пробивали белоснежные башни. И на солнце они казались настолько яркими, что я почти ослепла.

Гудели барабаны.

И рога.

Звенели браслеты на ногах обнаженных женщин, кожа которых была покрыта золотой краской. И сами они были подобны ожившим статуям. Они кружились в танце, и алые ленты, привязанные к их рукам, трепетали в воздухе.

Но тут музыка стихла, и раздался низкий вибрирующий звук. Он сменился гулом, будто стадо бежит… точно стадо… огромные бизоны. В жизни таких не видела.

И видеть не хочу.

Женщины плясали. Быки…

Наверное, блевать во сне – не лучшая идея. И я сдержалась. Это ведь сон. Просто сон. Сладкого переела. Еще когда Мамаша Мо пугала, что, мол, если переесть сладкого, то кишки узлом завяжутся. Вот, видать, и завязались.

Главное, что нет этого.

Ни быков, ни женщин, что не прерывали безумного танца своего, взлетая на огромные спины, удерживаясь на рогах или не удерживаясь.

Ничего нет!

И мертвеца, вперившегося в меня взглядом, тоже нет.

Какой взгляд у