– Так и есть, – призналась я, взглянув на него. – Но я столького еще не знаю. Я постоянно пребываю в удивлении, но это потрясающе – думать, что когда-то, когда боги еще не впали в спячку, они жили здесь. Интересно, часто ли они общались с атлантианцами и смертными?

– Как меня учили, нечасто. Но это тоже может оказаться не вполне правдой. – Он съел кусочек сыра. – А знаешь, что самое безумное, Поппи? То, что Малик, Киеран и я в какой-то момент могли оказаться вблизи Илизиума. Мы путешествовали по туннелям, ведущим на восток. Хотя каждый раз останавливались и не шли дальше.

– У вас была причина не ходить дальше?

Он поднял брови.

– Тогда казалось, что нет, но если сейчас оглянуться в прошлое? Да. У нас всегда возникало странное ощущение, будто нам нужно возвращаться домой. Никто из нас не мог этого объяснить. Возможно, мы боялись, что нас могут поймать из-за долгого отсутствия. Но теперь думаю, что нас отгоняла магия, защищающая Илизиум. Магия не подпускала нас слишком близко.

– Полагаю, это хорошо. Кто знает, что бы случилось, если бы вы пробрались в Илизиум?

Он усмехнулся.

– Что ж, если бы наше появление разбудило богов, уверен, мы покорили бы их своими потрясающими личностями.

Я рассмеялась.

– Вчера ночью я подумала, что ваш интерес к туннелям почти кажется божественным вмешательством.

– Так и есть, разве нет?

Я кивнула. Чуть погодя, когда взглянула на него, он сидел молча, перебирая в руках фрукты. Он подал мне крупную виноградину, а потом сочный ломтик дыни.

– Знаю, что нам нужно поговорить. Больше не откладывай этот разговор, – сказала я.

– Нужно. – Он откинулся на спинку стула и провел зубами по нижней губе, продолжая копаться в фруктах. – Сегодня утром я не стал вдаваться в подробности того, о чем мне рассказал вчера вечером отец. Всех стражей короны, отсюда и до Эваемона, проверяют, ища тех, кто мог участвовать в заговоре или знать о нем.

– Нашли еще кого-нибудь?

– Пока не нашли никого, кто был бы замешан напрямую.

Я взяла предложенную им клубнику, а себе он положил кусок жареного мяса.

– Но несколько стражей подозревали, что с теми, кто действовал заодно с Аластиром, что-то происходило. И некоторые выразили обеспокоенность твоим присутствием.

– Но ведь это неудивительно?

– Неудивительно, но заставляет меня задуматься, сколько им было известно о том, что планировали заговорщики. – Кастил сомкнул пальцы на стакане. – Отец полагает, что те, что состояли в заговоре с нападавшими, могли открыто говорить с теми, кто не состоял, заражая их своими бреднями.

Убеждения и слова Аластира и его сообщников в самом деле походили на заразу, но можно ли ее излечить? Пока мы ели, я думала о людях, которые напали на меня первыми.

– Помнишь тех людей в Покоях Никтоса? – спросила я. Кастил на миг замер, а затем взял салфетку и вытер пальцы. – Как только они поняли, кто я, один из них просил богов простить их.

Кастил отпил глоток, и над краем стакана возникла его напряженная, жестокая улыбка.

– Они не простят.

– Я… надеюсь, что простят.

Он поднял брови.

– Очень милостиво с твоей стороны, Поппи.

– Они же меня не убили…

– Они хотели убить.

– Спасибо за ненужное напоминание.

– Очень даже нужное, – возразил он ровным голосом.

Я подавила желание швырнуть в него сыром.

– Моя надежда на то, что они не пропадут на веки вечные в Бездне, не означает, что я согласна с тем, что они пытались со мной сделать.

– Ну а я надеюсь, что пропадут.

Я проигнорировала его замечание.

– Ясно, что их очень сильно ввели в заблуждение.

– Что ты имеешь в виду?

– Я пытаюсь сказать, что они были не такими, как Аластир, Янсен и те в масках Последователей. У последних были очень крепкие взгляды и их ничего бы не изменило. – Я бросила сыр на тарелку. – А люди из Покоев? И другие, которые могут что-то знать или испытывать сомнения? Какое бы мнение у них ни составилось, его можно изменить. Эта зараза не… фатальна. Они не безмозглые гирмы или Жаждущие.

– А для меня она фатальна, – заметил Кастил.

Я слегка вздохнула.

– Если бы люди в Покоях передумали до того, как стало слишком поздно, и выжили, я бы не хотела их убивать.

Он открыл рот, ставя стакан на покрытый кремовой скатертью стол.

– Знаю, что ты собираешься сказать. Ты хотел бы видеть их мертвыми. Но я, если их ввели в заблуждение, хотела бы, чтобы они получили второй шанс. И потом, – подчеркнула я, – наказать их должным образом. Очевидно, что им вдолбили это в головы или… промыли мозги. Что касается тех, кто знал о заговорщиках. Тех, кто сейчас испытывает сомнения. Все это можно изменить.

Он пристально смотрел на меня, поглаживая пальцем край стакана.

– Ты в самом деле в это веришь?

– Да, верю. Нельзя убивать людей только потому, что они сомневаются. Так поступают Вознесшиеся. И если мы не верим, что люди способны менять образ мыслей, убеждения и поведение, то какой смысл давать Вознесшимся шанс измениться? Какой смысл надеяться изменить хоть что-то?

– Твоя взяла, – пробормотал он, наклоняя стакан в мою сторону.

– Ты не веришь, что люди способны меняться? – спросила я.

– Верю, – признался он. – Просто меня не заботит, способны ли меняться те, кто причинил тебе вред.

– О.

Я взяла еще один кубик сыра. Впрочем, он меня не удивил. Я перешла к тому, что мы совсем не обсуждали, даже когда это всплыло в разговоре с Джаспером.

– Но это должно тебя заботить. Я не хочу, чтобы людей убивали только потому, что они не доверяют мне или не любят меня. Не хочу в этом участвовать.

– Ты просишь меня заботиться о тех, кто, возможно, знал о заговорщиках, которые предали не только меня, но и тебя, – тихо возразил он. – Если называть вещи своими именами, они совершили государственную измену против нас.

– Да, но убеждения и сомнения, которые не вылились в действия, не равнозначны измене. Если есть доказательства, что они знали и ничего не делали, их нужно представить к суду. Или Атлантия ничем не отличается от Солиса в том, что касается отправления правосудия?

– Атлантия верит в правосудие, но есть исключения. А именно – как ты уже догадалась – государственная измена.

– Тем не менее, если людей ввели в заблуждение, им нужно дать шанс на искупление, Кас.

Его глаза вспыхнули ярким янтарем.

– Ты нечестно играешь, принцесса, зная, как я люблю, когда ты меня так называешь.