Шрифт:
Закладка:
Одна вещь не давала мне покоя, даже после того, как надежда погасла. Кто-то создал портал. Для чего? Зачем живым пересекать мир мертвых? И делал ли это кто-нибудь до нас?
Я стоял по щиколотку в песке. Во мне горело отчаяние.
«Иногда каждый день! — говорил Рамилка. — Иногда раз в неделю»
У Смерти нет выходных. Рамилка не лгал. Он говорил, что было ему известно, и стоило мне сказать это вслух, как с гор донесся гул.
Я замер, когда верхушки деревьев стали пропадать на склоне. Все повторялось. Колонна издавала пронзительное завывание и двигалась к морю. Земля дрожала. Воздух источал привкус крови. Я подошел ближе к дороге. От волнения у меня кружилась голова. Рамилка сказал, что цепи тяжелы лишь для мертвых. Но я слышал их грубый металлический лязг. Цепи казались настоящими. И что я сделаю, если не смогу их разорвать? Что случиться, если колонна потеряет звено?
Я подошел к дороге и стал за деревьями. Вскоре колонна вышла из леса и двинулась навстречу морю. Они шли, как в прошлый раз, ровным отрепетированным строем. Впереди самые стойкие, кто не ронял слез и стонов, а позади те, кто умирал от страха. Мимо прошли первые ряды. Их лица, прямые и бесстрашные, глядели в море, как в поле, по которому им предстояло идти еще несколько дней. За ними шли другие, и на их лицах я видел испуг и изумление. Куда мы идем? — спрашивали они. Так это и есть Смерть? Она выглядит именно так?
За ними шли те, кого боль и страх кусали сильнее. Кто был слаб духом, и кто не чувствовал себя свободным. Некоторые из них плакали и звали на помощь, но, ни в одном из них я не разглядел своего друга. И тут я увидел в колонне тех, кого буду вспоминать еще долго-долго. От ужаса мои ноги подогнулись.
«Как же так, — прошептал я. — Как же так!»
Середина колонны минула, и там, где трепещущие и непонимающие менялись на испуганных и уничтоженных, шла Сабина, а по правую руку от нее плелся парень с фотографии, который засовывал ей руку под платье. Что-то выпало из моего тела, а назад уже не вернулось. Внутри осталась пустота. Я почувствовал слабость, и мне захотелось сесть на песок, закрыть глаза и дождаться конца колонны, чтобы не увидеть в ее рядах тех, кто мог бы ранить душу сильнее. И тут я понял, что таких в мире живых у меня не так уж и много.
— Сабина, — прошептал я дрожащими губами. — Как же так. Ведь ты сама учила меня осторожности.
Колонна двигалась вперед. Звенели цепи. Над дорогой поднималась пыль. Я вцепился в ствол дерева. В ушах шумела кровь. Чем быстрее колонна продвигалась к морю, тем явственнее я ощущал безысходность своего положения. Я смотрел на мертвецов, как на каторжников, и не понимал, почему во всех церквях нам пророчат вечную жизнь после смерти. На этом укромной участке суши смерть была настоящим мучением. Здесь никто не получал пощады, и даже сам палач иногда чувствовал боль от голода, если колонна задерживалась или не появлялась вовсе. Я бесцельно всматривался в строй, а люди все шагали и шагали, изнемогая от тяжести. Смерть приближалась. Конец колонны вышел из леса, и вместе с ним в последнем ряду появился Миша. Он шел, как его учили весь первый курс, широким строевым шагом. Губы беззвучно повторяли: «Раз, два, три, раз, два, три». Миша поборол страх перед всем, что его окружало, и вдруг я осознал, что настоящая сила, раскрывается именно здесь. Когда страшно, и когда ты ничего не понимаешь.
Колонна шла быстро, и до моря оставались считанные метры. Я бросился ему навстречу. Миша не смотрел в мою сторону. «Раз, два, три», — бормотал он себе под нос и шел вперед. Попадись ему под ноги Сантист или Игорь, он мог бы затоптать их вместе со командиром роты. Я нагнал шеренгу и схватился за цепь, собираясь дернуть ее, что было мочи, как вдруг почувствовал, что железо сжимается в руке, точно кусок мокрого хлеба. Цепь упала. Один конец потащил за собой идущий впереди мальчонка. Руки Миши опустились, и он впал из строя. Его ноги все так же маршировали, только теперь на месте. Ритм замедлялся. В глазах Миши не проявлялось никакой ясности. Он был там, куда отправила его судьба. Он был мертв. Но вдруг что-то начало меняться.
Я увидел, как его тело содрогнулось. На груди образовалась дыра. Ее края медленно увеличивались, охватывая загорелую кожу. Другие дыры появились на бедрах, ногах и руках. Через мгновенье я лицезрел, как Миша просвечивается насквозь, а чуть позже его тело начало исчезать. «Колону нельзя остановить, — говорил Рамилка. — Но колону можно обмануть».
Миша исчезал, и вскоре от него осталось лишь светлое пятнышко, пропавшее сразу, как только солнце опустилось за гору. Море сомкнулось и взбучилось. Пена появилась на гребнях волн. «Смерть там, — сказал Рамилкин голос. — Там, где волны».
***
На вопрос, как это произошло, Владик ответил не сразу. Аккаунт Сабины в интернете заблокировали, зато на страничках ее подруг и товарищей мы нашли все. Владику оставалось только передвигать курсор.
Они ехали с дискотеки домой. Сабина, ее парень и еще два друга — все вдрызг пьяные. Один из них сидел за рулем. На высокой скорости водитель не справился с управлением и влетел в фонарный столб на совершенно пустой трассе. От удара машину разрезало на две половины. Водителя собирали в овраге по частям. Тела девочки и ее друга по-семейному застряли в бортовой панели. Выжить никому не удалось. Вокруг столба, который лишь согнулся под натиском дорогой иномарки, было столько крови, что к месту аварии патрульные подходили в специальных масках и резиновых сапогах. На одной из страничек мы нашли фотографию, как милиционер вытаскивает из канавы оторванную руку и кладет в непрозрачный пластиковый пакет. Под снимком была подпись:
«Дальше действовать будем мы»
После смерти дочери мама Сабины перестала говорить. Она уволилась с работы и ужасно постарела. Моя мама изредка видела ее у ворот. Она выходила за двор и смотрела по сторонам. Может быть, дочка все-таки вернется? Мать всегда верит. И мать ждет. С больным сердцем, потухшими глазами и камнем на душе, она выглядывает в сторону дискотеки, откуда Сабина возвращалась в компании друзей, всхлипывает, потому что дорога пуста, и сгорбленная идет обратно в дом.
Уже все в прошлом. Сабины больше нет. Она ушла к волнам.
С Мишей мы
