Шрифт:
Закладка:
В общем рассказала она мне кое-что из того, что знала, но явно не все. Видать, самое жирненькое выдавать побоялась. Но я и не настаивал. Ведь, и сам, не хотел выкладывать ей все карты про операцию. От греха подальше.
Выходило так, что в ближайшее время и в нашем гараже, да и во всем колхозе надвигалась серьезная прокурорская проверка. Начальника нашего сельпо приглашал к себе районный прокурор, но отпустил под подписку. Под раздачу попал и председатель колхоза, но что там с ним, сейчас непонятно.
— Насколько я знаю, — продолжала Лена, — ищет сейчас милиция нескольких человек по этому делу. Вроде как считается, что были они в числе организаторов.
Потом она подняла глазки к серому, затянутому дождевой дымкой небу, как бы вспоминая. Вспомнив, заговорила:
— Вроде Павел Серый, он кем-то навроде вербовщика был, шоферов зазывал работать с Щегловым. Дальше идут Федот Мельников и Леонид Лыков, оба работники армавирского склада номер семь. Эти, в основном принимали и передавали краденное с производств. Следили, чтобы она на складу с остальными, некрадеными товарами не смешались. Был еще Малыгин… Имя я забыла. Это у Пети спросить надо. Знаю я, что был он участковым и имеет с какими-то преступными элементами серьезные связи. Вроде как кто-то из его знакомых выходы держит на преступные в нашей стране рынки.
— Это ты откуда все знаешь? — Удивился я. — Никак с показаний Щеглова?
— Ну… неважно, — застеснялась тут же Лена и опустила глаза.
— Ох ты и плутовка… По опасному краю вы прошлись. Редактура такие сведения в газете не пропустит.
На эти мои слова Лена как-то сжалась и пробормотала что-то невнятное.
— Ну, а теперь расскажите, как там у вас было? — Несмело спросила девушка.
— Ну что ж, — я улыбнулся. — Расскажу.
* * *
Сентябрь 1980 года.
Екатерина Серая вышла на своей неухоженный двор. Вечерело, и погода становилась по-осеннему прохладной. Деревьям рано еще было сбрасывать свою одежду, но видно было, что они уже собирались. Видно это было особенно, по орехам, чьи зеленые широкие листья начали сохнуть, подергиваться желтизной.
Екатерина вздохнула, поправила свою черную косынку, что покрывала ей голову. Скоро ее младшему сыну Матвею подойдет сорок дней.
Держа алюминиевую чашку с остатками супа-рассольника, она зашаркала к собачьей будке. Подлила обрадовавшемуся ей кобельку поесть.
Возвращаясь назад, к дому, она услышала за двором, как едет по гравийной их дороге машины, как хрустит у нее под колесами гравийка. Екатерина Серая не предала бы никакого значения этой очередной машине, если бы не то, что стала она аккурат под ее воротами. На это Серая обернулась, стала щуриться сквозь сумерки, пытаясь угадать, кто же там мог приехать. Теперь к ней редко кто приезжал.
Дверь машины со скрипом отворилась, и кто-то вышел из салона. Кто-то высокий. Екатерина услышала тихие голоса. Один из них показался ей очень знакомым.
Серая застыла, как завороженная. Не зная, куда ей деваться, она просто стояла у порога и смотрела на калитку. Вздрогнула, когда железная ручка-засов поднялась, сдвинутая с той стороны. Потом калитку отворили.
— Привет, ма, — прозвучало вдруг, и у Екатерины сперло дыхание.
В калиткином проеме стоял и глядел на нее своими холодными серыми глазами Паша.
* * *
Сентябрь выдался довольно теплым. Пусть по вечерам, после наступления сумерек, становилось уже попрохладней, но днем, спокойное, словно майское, солнце все еще пригревало. Радовала сухая, безоблачная погода.
В колхозе с момента, как Щегловы попали под стражу, было много веселого: отстранили председателя, чье место занял временно исполняющий обязанности чин. В гараже нашем милиция подхватила нескольких человек: Клима Филатова, Микитку, Кашевого, Серегу Мятого, да еще человек пять шоферов. Все они оказались причастны к делам Щегловского семейства.
Мятого, который все еще отходил от тяжелого ранения, к слову, так и не задержали по здоровью. Допрашивали его прямо дома, потому как заряд дроби плохо на его ногах отразился.
Насколько я знал, большинство из шоферов сознались. Грозили им легкие сроки, часто условные.
А вот Серого и других, кого упомянула мне тогда, еще в августе, журналистка Лена Маскина, так и не нашли. Будто и след ихний с концами простыл.
Соревнования с немцами, не смотря ни на что, прошли по всем расписаниям. Конечно, о результатах ихних нам, простым шоферам, никто не докладывал, но каждому, кто участвовал и возил туда-сюда против немцев пшеницу, выписали хорошие поощрения.
Вакулин тогда пообещал мне, что со Светкиным льготным местом в Москве все схвачено. Что нас, по этому поводу, вызовут в сентябре в сельсовет.
А что до Светки, так она поступила в свой медицинский. Училась теперь в Армавире и жила в общежитии при училище. На выходные брал я Белку с разрешения завгара, да ехал за нею, чтобы привести домой погостить.
Весть про свое обучение в Москве приняла она с одновременной радостью, но и грустью. Все в семье видели, как блестят ее глаза, когда она говорит о возможной своей медицинской карьере. Но в первые свои выходные дома, просидела она всю субботу молча, ждала, пока у Сашки Ивановского милицейская смена кончится. Грустно ей было с Сашкой прощаться. По секрету Сестра поделилась со мной, что пока так ничего ему и не рассказала, боялась.
— Хочешь я? — Спросил я тогда.
— Да не-не. — Поторопилась ответить Света. — Я сама скажу. Хочу только с ним еще чуть-чуть беззаботно погуляться. Ну, пока по переводу дела прояснятся.
Утро сегодняшнее было уже привычно прохладным. Я приехал в гараж вместе с Саней Плюхиным. Колхоз готовился к уборке обильного и от того позднего по сбору подсолнечника.
Гараж уже гудел: всюду суетились шоферы, машины уходили на рейсы. У диспетчерской, как обычно, стояла очередь на водительский смотр. Кстати, диспетчер у нас тоже поменялся. Вместо пышнотелой Лидии Петровны, которую арестовали, прислали худенькую, лет тридцати, женщину по имени Варвара Ланцова. Много кто с гаража Ланцовых хорошо знал, потому и Варвара вписалась в коллектив как надо. Вот только музыка в диспетчерской больше не играла.
— Гля, чего это они? —
